— Да. Сколько вам нужно, мистер Уэйлен?
— Несколько долларов. Утром я приехал в Нью-Йорк, а тут приключилась эта петрушка с бумажником. Я могу к вам сейчас подъехать?
— Конечно. Вы…
В наш разговор встряла телефонистка и попросила бросить еще пятачок.
— У вас машина? — спросила жена Хэла.
— Нет!
— Вы где?
— На Манхэттене.
— Тогда садитесь на метро — линия Д — и доезжайте до…
Телефонистка опять потребовала пятак.
— Я скоро буду, миссис Андерсон, мне придется до вас дойти пешком. Ждите!
Я повесил трубку и на последний десятицентовик позвонил отсутствовавшему Андерсону — на тот случай, если за мной следили, мне надо было блокировать предыдущий звонок. Я уже стал таким же нервным, как Роуз. Андерсона все еще не было дома. Итак, у меня оставалось целых десять центов, а поездка в метро стоила пятнадцать.
Выйдя из будки, я вытер пот со лба и спросил у толстой тетки за прилавком, в какой стороне Бруклин.
Она ответила:
— Пройдете два квартала и свернете направо. Там метро. Сядьте в сторону центра и потом спросите кондуктора, где…
— Я пойду пешком. Так куда? — Я понимал, что наболтал лишнего. Если за мной следят, эта толстуха расскажет им про Бруклин, впрочем, Бруклин большой.
Она покачала головой, и все ее подбородки пустились в перепляс.
— Вы комик! До Бруклина отсюда десять, а то и двадцать миль. А уж до Кони-Айленда и все пятьдесят! Поезжайте на метро!
— Я бы с радостью, но мне придется идти пешком! — Я показал ей монетку. — Я попал в аварию, потерял все деньги. Вот все, что у меня есть. Так куда мне идти?
— Через два квартала свернете направо, к станции метро, — ответила она, кладя на прилавок пятачок. — Вот возьмите. И прошу вас, никакого вина!
— Спасибо. Я не пьяница. Не смотрите на меня… Я вышлю вам письмом, как только…
Подбородки снова заплясали.
— Не беспокойтесь, я не прошу вас возвращать. Что такое сегодня пятак? На цент уже ничего не купишь. На пятачок почти ничего. У меня когда-то тут был большой выбор конфет — кулек на пятачок. А скоро и на десять центов ничего не купишь, а потом и на четвертак… Все это очень плохо. Страшно! Идите на метро — и чтоб ни капли шнапса!
У двери я повернулся к ней и произнес:
— Мадам, за сегодняшний день я неоднократно убеждался в никчемности рода человеческого. Вы — приятное исключение. Желаю вам всего наилучшего! — и с этими словами я отвесил ей поклон.
Шагая к метро, я раздумывал, не свихнулся ли — я уже начал изъясняться, как профессиональный попрошайка. Это я-то, который накануне вечером раздавал всем кому ни попадя десятки.
Оказавшись на платформе, я спросил у смотрителя, в какую сторону Бруклин. На что он ответил: