— Если ты встанешь, малыш, тебе будет бо-бо.
Его правая рука метнулась к заднему карману, и он начал подниматься на ноги, потом провел левой ладонью по светлым волосам и сел. Встрял Голосистый:
— Не стоит ссориться, мистер. Он же ничего такого не хотел…
— Я знаю. Вот потому-то я и сам не хочу, чтобы он лез в драку и получил по мозгам. И не хочу, чтобы вам, ребята, в голову пришла дурацкая мысль побить меня. — Я бросил десятицентовик на прилавок за третью чашку кофе и вышел на улицу, бросив им на прощанье:
— Мы просто позабавились.
Я так рассердился на самого себя, что чуть не плакал. Мур, суперсыщик, едва не запорол полуторатысячную работу! Но черт побери, не мог же я снести того, что он мне сказал.
Я пошел к метро. На станции никого не было. Томас конечно же сразу меня заметит, если я буду тут околачиваться. Поэтому я вышел на улицу и поймал такси. Судя по досье, которое дала мне мисс Роббенс, Томас жил на Западной Двадцать четвертой. И я попросил таксиста отвезти меня к станции «Двадцать четвертая улица». Около станции толпился народ — в основном белые — в ожидании утренних газет. Я занял позицию в темном парадном дома напротив станции и записал в блокнотик расходы на такси. Я попытался успокоить себя тем, что инцидент в кафе даже сослужил мне хорошую службу — я услышал его голос, что могло мне пригодиться в будущем. Но я прекрасно понимал, какого дурака свалял. Если только Томас хоть раз меня заметит, он может подумать, что я легавый, и смоется. Но и он тоже зря затеял эту свару. А что, если бы в кафе забрели полицейские и замели нас обоих — и тут сразу бы обнаружилось, что он в розыске? Наверное, именно поэтому он особо и не стал выступать и не достал свой нож из заднего кармана.
Я увидел, как из метро вышел Томас — один. Он остановился у газетного киоска, поговорил со стариком продавцом и купил журнал «Популярная механика». На углу был кафетерий — недалеко от моего укрытия. Томас скользнул в дверь. Парень, видно, любил поесть. Я прошел мимо витрины. Он не ел, а болтал с посудомойкой в белой униформе. На вид ей было лет девятнадцать — такая, знаете, бледненькая тоненькая девчонка явно из бедной белой семьи. Бледненькая и тоненькая от постоянного недоедания в детстве.
Судя по тому, как доверительно они ворковали, склонив головы друг к другу, и по улыбкам на их губах можно было предположить, что она его подружка. Через некоторое время он потрепал ее по руке и вышел. Пройдя квартал, он свернул на свою улицу и вбежал в подъезд небольшого многоквартирного дома с выцветшей вывеской «КОМНАТЫ ВНАЕМ». Я стал смотреть на окна, но так и не увидел, где зажегся свет. Впрочем, я же не знал, куда выходит окно его комнаты — на улицу или во двор. Я стал размышлять, каким образом все-таки Кей удалось раздобыть всю информацию про него, — даже номер дома, квартиры и комнаты. Я был уверен, что Томас теперь никуда отсюда не двинется до утра, а ляжет и будет читать свой журнал.