— Овощи, рис, жареная свинина, печенье, картошка и пирог. Кофе или чай?
— Замечательно, но только давай без печенья и картошки. Чай.
— Вы на каком инструменте играете и в какой группе?
— На ударных. И в настоящий момент у меня нет группы. У меня было несколько кратковременных контрактов в джаз-клубах Нового Орлеана и Лейк-Чарльза, а теперь вот направляюсь в Чикаго в надежде куда-то еще приткнуться. В основном я играю на «левых» концертах.
— А как сейчас в Новом Орлеане?
— Жарко и влажно. Я без сожаления удрал оттуда.
— А я запала на ваш «ягуар». Клевая тачка.
— Слушай, дорогуша, почему бы тебе не бросить этот фальшивый жаргон?
Она постояла у угольной печки, которая, должно быть, фурычила круглые сутки — уж больно тепло было в кухне. Потом резко обернулась.
— Да я специально так говорю — для вас, вы же лабух. А что касается фальши, то перестаньте называть меня «дорогуша».
— Хорошо, мисс Дэвис. Я не хотел показаться фамильярным.
Она кротко взглянула на меня и стала накладывать мне еду в тарелку.
— А я восприняла это как комплимент, мистер Джонс. Скажите, а зачем вы приехали в Бингстон?
Я не купился на ее замечание насчет комплимента. И пора уже мне было задавать вопросы. Жадно пожирая вкуснейшую свинину, я ответил:
— Да без всякой причины, просто проезжал мимо и решил передохнуть тут пару деньков. Я сегодня утром прочитал бингстонскую газету, похоже, у вас тут чрезвычайное происшествие — местного парня убили в Нью-Йорке. Ты не знала этого Татта — или Томаса?
— Я его помню, но лично знакома не была. Он же был белый. Я читала про его убийство. Знаете, чем старше я становлюсь, тем больше убеждаюсь, что белые — психи.
Кивнув, я отправил в рот большую порцию риса.
— Ты напоминаешь мне моего папашу. Он был шовинист. Вот уж с чем не ожидал столкнуться… здесь.
— Вы имеете в виду, здесь — в этой захолустной дыре в десять домов у обочины шоссе? — заметила она и села напротив меня, пощипывая крошечный ломтик пирога. Ее коричневая кожа теперь залоснилась, как бархат, и при ярком свете люстры я обратил внимание на ее красивые высокие скулы.
— Нам тут не было нужды бороться за расовую десегрегацию — тут же не Юг. И все-таки Бингстон — это тюрьма с разноцветными решетками. Негритянская девушка может получить тут только определенную работу: у нее есть выбор — или, точнее говоря, шанс — выйти замуж за одного из двух-трех городских холостяков, она должна жить в определенном районе, ей нельзя есть в… впрочем, вы и так это сами знаете.
— Маленький город есть маленький город, даже для белых.
— Но для нас-то он в десять раз меньше!