Несмотря на уверения брата, что ситуация под контролем и все пройдет отлично, Ромку отчаянно трясло. Дрожали руки, перед глазами все кружилось, и парень не сразу смог вынуть знаменитый портрет графини Сарры из рамы. Заменив картины, он заново закрепил раму, бережно спрятал подлинник Соколова в свою сумку… и, застегивая молнию, неловким движением задел витрину под портретом. Раздался звон, на пол посыпались осколки.
Примчавшийся Юрка сразу понял, что дело плохо. Теперь уже нельзя было скрыть то, что в музее ночью был посторонний. Нужно было как-то выкручиваться. К счастью, соображал Ваганов быстро: выхватив из разбитой витрины первое попавшееся – какую-то фарфоровую чашку, – он сунул ее в руки младшему брату, толкнул створку окна и велел бежать что есть силы. Ромка был слишком испуган, чтобы возражать, и послушался. Когда его шаги стихли в ночном переулке, Юрка заорал: «Стой, стрелять буду!» – разбудил напарника, и они, как было положено по инструкции, вызвали полицию.
– Так вот, значит, что там было на самом деле… – пробормотал Соломон Борисович. – А мы-то ломали голову, кому и на кой черт понадобилась эта чашка!
– Я ему говорил – разбей, проблем меньше будет, – кивнул Юрка на брата. – Так нет… Не может он, видите ли, художественные ценности кокать! Красивая, говорит, старинная, лучше Ленке подарю… А мы на ней и сгорели!
– Сгорели мы вон на ней, – возразил Ромка, мотнув головой в сторону окаменевшей Белки.
– Это ты, лопух, на ней сгорел, – хмыкнул старший брат. – Синим пламенем…
– Прекратите! – снова вскинулась Соня. – Белла, не слушай этого… этих бандитов! По-моему, уже и так все предельно ясно!
Дальше действительно все было просто. Приехав в начале лета домой в Лазаревское, Юрка позвонил Михаилу Заночному и по-деловому спросил, не интересуется ли тот подлинными шедеврами живописи девятнадцатого века. Живописью отец Ксении не интересовался, но близился день рождения дочери, а подарки Заночный привык делать роскошные. Он был уверен, что роман между дочерью и Вагановым давным-давно порос быльем, и согласился заплатить за портрет графини Сарры сто тысяч. При условии, разумеется, что портрет подлинный. Зная, откуда взялась картина, Заночный не стал обращаться к официальным экспертам и позвонил в Москву своему старому другу Соломону Шампоровскому. И, убедившись в подлинности портрета, сразу же показал его дочери.
– И я чуть не умерла на месте. – созналась Ксения. – Потому что прекрасно знала, ГДЕ должен находиться портрет Сарры Толстой. И… КТО мог его оттуда взять, чтобы продать отцу.