Руби попыталась приподняться, но на коленях у нее лежала спящая Аннабель.
– Что, черт побери, происходит? – яростно бросил Алекс, ворвавшись в комнату. – Ты хоть представляешь, что я подумал, когда увидел, что ее кровать пуста?
Разумеется, он испугался так же, как и Руби, когда она вчера не увидела Аннабель в ее комнате.
– Прости. Вчера я услышала хныканье и заглянула в спальню Аннабель. Ее там не было, и я пошла ее искать. Я нашла ее на верхней площадке лестницы. Она ходила во сне. Я не знала, следует ее будить или нет, поэтому просто взяла на руки и принесла сюда. Я испугалась, что, если оставлю ее одну, она может снова начать ходить во сне и упасть с лестницы.
Алекс подошел к кровати и взял на руки спящую Аннабель.
– Ходить во сне? Почему ты не позвала меня? Я ее отец и должен знать, что с моей дочерью. Ты должна была прийти ко мне.
Руби понимала причину его гнева, поэтому нисколько на него не обиделась.
– Поблизости никого не было, Алекс. Я не знала, известно ли тебе, что твоя дочь ходит во сне. Ей, похоже, было со мной комфортно. Я думаю, ей была нужна компания. Я планировала сегодня с тобой об этом поговорить.
Не сказав больше ни слова, Алекс бросил на нее испепеляющий взгляд и со спящей Аннабель на руках вышел из комнаты.
– Простите меня, Бриджит, – сказала Руби няне девочки. – Я знала, что у вас была мигрень, и не хотела вас беспокоить. Мне показалось, что я сама смогу справиться с проблемой.
Ничего не сказав, Бриджит повернулась и тоже ушла, оставив Руби наедине с Руфусом.
– Я собираюсь принять душ и одеться, – сказала она ему.
Смерив ее неодобрительным взглядом, Руфус последовал за Бриджит.
Руби хотелось позвать всех троих назад и заверить в том, что поводов для беспокойства нет, но здравый смысл подсказал, что сейчас для этого не самое подходящее время.
Алекс не разговаривал с Руби четыре дня. Это было нелепо. Он накричал на нее без причины. Но, по правде говоря, когда Руфус прибежал к нему и сказал, что Аннабель нет в ее комнате, он запаниковал. Одна лишь мысль о том, что с его дочерью что-то могло случиться, привела его в ужас.
Увидев Аннабель, мирно спящую в постели Руби, он почувствовал облегчение, на смену которому тут же пришел гнев.
Руби не могла знать, что София, вопреки рекомендациям, часто клала Аннабель с собой в постель. Что при виде Аннабель на коленях у другой женщины его охватило чувство вины.
Вопреки всеобщему мнению, его любовь к Софии была платонической. Он любил ее как лучшую подругу. Ему было больно оттого, что София не может обнимать их дочку, видеть, как та растет. Будь София жива, у Аннабель не было бы проблем с речью. Она не ходила бы во сне. Это тоже его вина? Еще один повод для того, чтобы собрать консилиум специалистов?