Текст сообщал об этом недомолвками.
В тот день узников собрали на плацу Треблинки, и офицер, уверенный, что доказывает превосходство своей расы, бросил вызов полуживым людям:
«Я предлагаю свободу и подписанное моей рукой охранное свидетельство тому из вас, у кого хватит смелости сразиться со мной в шахматы! Так найдется хоть кто-нибудь среди вас? И вы считали себя хозяевами? Посмотрите на себя! Естественный закон восстановлен: здесь вы стоите меньше, чем мои собаки… Вы недостойны даже гнусной баланды, которую вам дают, вы недостойны жить. Взгляните на себя! Ни у одного нет смелости потягаться с господином…»
Окинув узников холодным взглядом, офицер увидел опущенные головы.
И тут ко всеобщему изумлению из строя вышел маленький Зоф и робко поднял палец.
Ребенок предстал перед вооруженным эсэсовцем и добился обещания, что, если ему удастся победить, он выиграет свободу не только для себя, но и для сестры, отца и двоих братьев. Его мать уже умерла. Забавляясь, нацист прилюдно поклялся.
По окончании этой ужасной партии офицер велел отрубить мальчику указательный палец, тот самый, который тот поднял, принимая его вызов. И решил оставить ребенка в живых, чтобы он мог засвидетельствовать превосходство арийцев над еврейской расой, а также чтобы он присутствовал при казни своей семьи…
По мере того, как Элиас читал, светящиеся буквы рассказа, казалось, пульсировали все сильнее и сильнее. Словно подстраивались под ритм его сердца.
Теперь Элиас понял все. Он был глубоко взволнован. У него со старым антикваром оказалось так много общего. Оба беспрестанно переигрывали одну и ту же шахматную партию.
И оба, с разрывом в двадцать пять лет, остались в полном одиночестве из-за бесчинств нацистов.
Кроме них лишь очень немногие по-настоящему помнили эту эпоху.
В XXI веке, спешившем перейти наконец к чему-то другому, память об этих черных годах, которую методично обращали в пыль книги по истории, уже была готова исчезнуть окончательно.
Чтобы избавиться от чувства вины, Европа сначала извлекла выгоду из репрессий израильской армии против палестинцев, новых мучеников.
И в конце концов ей удалось стереть следы собственного варварства.
«Так что все оказалось напрасно», – подумал Элиас.
Его взгляд снова привлекло к себе красноватое с золотым отливом свечение Книги. Он снова удостоверился: стоит поднести пальцы к тлеющим буквам, как они начинают пламенеть в два раза ярче. Происходит что-то необычное.
И внезапно все соединилось в его мозгу: жуткий рассказ об отрубленном пальце маленького Зофа, его шахматный талант, ужасные условия жизни в Треблинке, смерть Елены. И связью между всеми этими историями стала Книга.