– Покончить? Да брось, это же всего лишь сирота, он ведь никому ничего плохого не делает…
– Опять за свое, Фукс?!
Но Фукс был не из пугливых:
– Ты теперь за детей взялся?
– Ладно, пошли в участок, Фукс. Я тебя предупредил: ты или со мной, или против меня. Потом не жалуйся.
Они направились к городскому отделению полиции. Фукс внутренне кипел. Он уже давно сопротивлялся Бёзеру, но, с тех пор как тот завязал солидные отношения с местными политическими деятелями, и особенно с Рифеншталем, чувствовал, что его начальник становится недосягаем для критики. Кроме того, ходили ужасные слухи о его садистском характере. Фукса это тревожило.
Первое время сослуживцы в участке посмеивались между собой над экстремистскими наклонностями Бёзера. И прозвали его Архангелом, намекая на его смазливую внешность, а заодно и на Люцифера, падшего ангела, поскольку за этим точеным лицом таилась необычайно злобная натура, которую иногда выдавали его поступки.
В эти последние недели Архангелу удалось усилить свои позиции в участке с помощью угроз и обещаний продвижения по службе. Пассивность большинства довершила остальное. После этого Бёзер по решению бургомистра был официально назначен на пост начальника полиции Браунау – явный знак одобрения с его стороны. Отныне власть Архангела стала почти беспредельной. Дитер Фукс был одним из немногих, кто еще осмеливался ему перечить.
Он происходил из Зальцбурга, был женат и к своим тридцати годам уже стал отцом троих мальчиков, которых любил больше всего на свете. Если бы потребовалось, он вырвал бы ради них кусок собственного сердца. Фукс был хорошим, простым человеком.
От мысли, что Бёзер охотится на беззащитного мальчугана, у него холодок пробежал по спине. Он сразу же подумал о собственных детях.
Элиас очнулся на скамье в центральной аллее городского парка. Небо было ясным, вдалеке слышались голоса галдевших детей. Их матери чинно сидели вдоль аллеи, одетые в элегантные платья с воланами.
Пока их малыши играли в войну, по большей части с сучками деревьев вместо ружей, матери коротали время за беседой.
Прислушавшись, Элиас стал невольным свидетелем диалога между матерью и сыном.
– Ну же, Дольфи, иди играть, – нетерпеливо сказала женщина.
– С кем? – спросил ребенок.
– Да с другими мальчиками! Ну же, давай! У тебя ведь есть друзья, верно?
– Нет у меня никаких друзей, – сказал малыш. – Когда я прихожу играть, они надо мной издеваются.
– Ты это говоришь, потому что они зовут тебя Латуком, как салат, да?
– Я не хочу, чтобы меня звали Латуком!
– Однако, – заметила элегантная мамаша, – я нахожу это прозвище довольно милым. На твоем месте я бы не сердилась из-за такой мелочи.