Отдав воду Павлу, он подошел к своей повозке и достал из-под пустых мешков торбу с измельченным табаком. Еще по дороге до Никополя Петр разделил весь взятый из дому табак на три части: одну сразу отдал атаману артели, который весь день не вынимал изо рта короткой глиняной трубки-носогрейки и был вне себя от счастья, получив от Петра такой дорогой подарок перед дальней дорогой; вторую часть оставил мостовому смотрителю в качестве «мостовой» платы за переезд через Днепр; а основной табак тщательно припрятал от глаз, в первую очередь, коллег-солевозов, так как знал – они все равно будут клянчить у него табак всю дорогу. Портить с ними отношения Петру не было резона, а так как табак в те времена и в тех местах был товаром ходовым – Петр решил предложить табак хозяину корчмы. Да и с девушкой, которую встретил у колодца, найти возможность продолжить знакомство…
Он завернул в тряпицу горсть табака, сказал Павлу: «Вари кашу, я скоро», – и пошел через дорогу в корчму.
Широкая двустворчатая дверь. Петр вошел в довольно просторную комнату. Несколько квадратных тяжелых столов, обставленных такими же тяжелыми стульями, вдоль стены справа – длинный массивный стол с такими же длинными скамейками с обеих сторон. За тем столом сидели несколько мужчин – ужинали, курили и оживленно о чем-то разговаривали. Когда Петр вошел, они никакого внимания на него не обратили. Прямо напротив входа, метрах в пяти-шести, за стойкой сидел грузный мужчина с орлиным носом, пышными черными усами, шапкой таких же волос на голове, темными глазами навыкате и с большой трубкой в зубах.
Петр подошел к нему, поздоровался и без всяких предисловий сказал, что он в составе артели едет в Крым за солью, они стоят табором напротив его корчмы, утром отъезжают, и что у него есть табак на продажу, если корчмарь возьмет его – то можно будет договориться.
С этими словами он развернул перед хозяином тряпицу с табаком. Тот подвинул табак к себе, потом поднес его к горевшей рядом керосиновой лампе, посмотрел, перебрал пальцами и понюхал. Потом взял щепотку в рот, пожевал и, наконец, выбив свою трубку в какую-то чашку, плотно снова набил её принесенным табаком и от лампы прикурил; потом сделал губами несколько втягивающих движений и, откинувшись назад, аппетитно затянулся, выпустив облако дыма. Петру он указал место на стоящем недалеко стуле.
Петр сел так, что ему было видно через дверь позади корчмаря – кухню. Там у плиты возилась женщина средних лет, а еще дальше – девушка, которую он встретил у колодца, в большом корыте мыла посуду. Петр смотрел на неё так напряженно, что даже вздрогнул от неожиданности, когда с ним заговорил хозяин корчмы. Он сказал, что табак его очень хороший, и что если он у него весь такой, то он возьмет всю его торбу. Достал из-под прилавка медный стакан-мерку и предложил цену за утрамбованный стакан табака. Петр не стал с ним торговаться, цена была приемлемая, и вышел, направляясь к своей подводе за табаком.