В ожидании, пока этот флаг взовьётся над шлюпом, колонисты подняли его над входом в Гранитный дворец.
Между тем зима подходила к концу. Казалось уже, что эта вторая зима на острове пройдёт без каких бы то ни было неприятных событий, как вдруг в ночь с 11 на 12 августа плоскогорье Дальнего вида подверглось опасности полного опустошения.
После утомительного трудового дня колонисты крепко спали. Вдруг около четырёх часов утра их разбудил отчаянный лай Топа. Собака лаяла теперь не у отверстия колодца, а у двери. Она царапала её когтями, точно желая высадить. Юп также испускал отрывистые крики.
— Что с тобой, Топ? — спросил Наб, вскочивший первым.
Собака ещё пуще залаяла.
— Что с ней случилось? — спросил Сайрус Смит.
Все колонисты, как были, неодетые, кинулись к окнам. Перед их глазами расстилалась пелена снега, чуть белевшая в непроглядно чёрной ночи. Ничего увидеть нельзя было, но зато они явственно услышали лай, доносившийся снизу. Ясно было, что на берег у подножия дворца забрались какие-то животные, разглядеть которых не было возможности.
— Кто там? — спросил Пенкроф.
— Волки, ягуары или обезьяны, — ответил Наб.
— А наш птичник! — воскликнул Герберт. — А наш огород!
— Как они пробрались сюда? — недоумевал Пенкроф.
— Они, вероятно, прошли по мосткам, — сказал инженер. — Кто-то из нас забыл поднять их.
— В самом деле, — признался журналист. — Помнится, я не поднял мостика на берегу…
— Вот за это спасибо, мистер Спилет! — вскричал моряк.
— Что сделано, того не воротишь! — остановил Пенкрофа Сайрус Смит. — Лучше подумаем, что теперь предпринять.
Таковы были вопросы и ответы, которыми быстро обменялись колонисты. Ясно было, что звери — какие, это было пока неизвестно, — перебрались по мосткам через водосток и теперь угрожали самому плоскогорью Дальнего вида. Надо было предупредить их вторжение и дать им бой на подступах к плоскогорью.
— Но что же это за звери? — ещё раз спросил Пенкроф, прислушиваясь к смутно доносившемуся лаю.
Герберт вдруг вздрогнул: он вспомнил, что уже однажды слышал этот лай — во время первого посещения истоков Красного ручья.
— Это шакаловые лисицы! — воскликнул он.
— Вперёд! — вскричал моряк.
И все колонисты, наспех одевшись и вооружившись топорами, карабинами и ружьями, кинулись в корзину подъёмника и быстро спустились на берег.
Шакаловые лисицы, когда их много и когда они озлоблены голодом, — очень опасные животные. Однако колонисты, не колеблясь, бросились в самую гущу стаи.
Выстрелы, пронзившие темноту ночи короткими вспышками света, заставили податься назад первые ряды наступавших.