И Юп выпускал клубы дыма один за другим, испытывая, видимо, при этом величайшее наслаждение. Сайруса Смита это нисколько не удивило. Он рассказал колонистам о многих случаях, когда приручённые обезьяны приучались курить. С этого дня мистер Юп стал обладателем собственной трубки, которая висела постоянно над его койкой, и собственного запаса табака. Он сам набивал себе трубку, разжигал её горящим угольком и, куря, казался счастливейшим из четвероногих. Не приходится и говорить, что общность вкусов ещё более укрепила узы дружбы, связывавшие моряка с орангутангом.
— Я думаю, что Юп настоящий человек! — говаривал моряк Набу. — Скажи, ты бы удивился, если бы он заговорил в один прекрасный день?
— Нисколько, честное слово! Меня скорее удивляет, — ответил Наб, — что он не говорит!
— А забавно было бы, — продолжал моряк, — если бы в один прекрасный день Юп подошёл ко мне и сказал: «Поменяемся трубками, Пенкроф!»
— Да, — сказал Наб. — Какая досада, что он нем от природы!
В сентябре весна окончательно вступила в свои права, и работы на открытом воздухе возобновились.
Постройка судна быстро подвигалась вперёд. Обшивка бортов уже была полностью закончена, и сейчас подходило к концу крепление перемычек. Пенкроф предложил инженеру обшить корпус досками и изнутри, что должно было придать судну ещё большую прочность.
Не зная, какие неожиданности готовит колонии будущее, инженер одобрил мысль моряка об укреплении судна.
Внутренняя обшивка и палуба были закончены к 15 сентября.
Все швы обшивки и корпуса были тщательно законопачены паклей и залиты кипящей смолой.
Вместо балласта шлюп нагрузили обломками гранита, общим весом примерно около двенадцати тысяч фунтов. Поверх балласта был настлан помост. Внутренность корпуса была поделена перегородкой на две каюты, вдоль стен которых шли длинные скамьи, служившие в то же время и ящиками. Основание мачты находилось как раз посредине между каютами. Из каждой каюты на палубу вёл люк, закрывавшийся плотно пригнанной крышкой.
Пенкроф без труда разыскал на острове мачтовый лес. Он выбрал молодую сосну с прямым стволом без ответвлений; очистив её от коры и срубив верхушку, он получил прекрасную мачту. Железные части мачты, руля и корпуса были изготовлены в кузнице, грубо, но прочно. Наконец, реи, гик, флагшток и вёсла были закончены в первых числах октября.
Решено было испробовать судно в плаванье вокруг острова, чтобы определить его мореходные качества и степень его надёжности.
10 октября шлюп был спущен на воду. Пенкроф сиял. Спуск прошёл благополучно. Вполне снаряжённое судёнышко на катках было подведено к берегу реки во время отлива и с первыми же приливными волнами закачалось на поверхности воды под громкие аплодисменты колонистов, а особенно Пенкрофа, не проявившего в этом случае ни тени скромности. Его тщеславие должно было, впрочем, находить пищу и после спуска шлюпа, так как с общего согласия всех колонистов ему было вверено командование судном и присвоено звание капитана.