— Какой у нас месяц?
— Ноябрь, — ответил юноша.
— А год?
— Тысяча восемьсот шестьдесят шестой.
— Двенадцать лет! Двенадцать лет! — вскричал незнакомец и снова зашагал.
Герберт поспешил передать колонистам этот разговор.
— Несчастный потерял уже счёт годам! — воскликнул Гедеон Спилет.
— Да, — ответил Герберт. — Видимо, он провёл двенадцать лет на своём островке!
— Двенадцать лет! — сказал Сайрус Смит. — Двенадцать лет полного одиночества… с каким-то пятном на совести!.. От этого помутился бы самый светлый ум!
— Мне почему-то кажется, — добавил Пенкроф, — что этот человек не потерпел крушения, а был высажен на остров Табор в наказание за какое-то преступление.
— По-моему, вы правы, Пенкроф, — заметил журналист. — Но если это так, то нет ничего невозможного в том, что те, кто его высадил на остров, в один прекрасный день вернутся за ним.
— Но, не найдя его на месте, — сказал Герберт, — они решат, что он умер…
— В таком случае, — заявил Пенкроф, — надо вернуться и…
— Друзья мои! — перебил его инженер. — Не стоит обсуждать этот вопрос, покамест это только предположения. Несчастный жестоко наказан за свои ошибки, какими бы тяжёлыми они ни были. Он сам изнемогает от желания покаяться в них перед нами. Не будем же спешить с выводами! Не сегодня-завтра он сам всё нам расскажет, и тогда мы узнаем, как нам следует поступить. Только он может сказать нам, была ли у него надежда когда-нибудь вернуться на родину. Впрочем, я лично в этом сомневаюсь.
— Почему? — спросил журналист.
— Потому, что, если бы у него была уверенность, что настанет день, когда за ним приедут, он ждал бы терпеливо этого дня и не бросал бы записок в море. Нет, я склонён думать, что он был обречён умереть в одиночестве на этом островке, не увидев людей.
— Всё-таки, — сказал моряк, — есть одно обстоятельство, которое я не могу себе уяснить…
— Какое именно?
— Если этот человек уже двенадцать лет находился на острове, надо полагать, что он уже довольно давно одичал, правда?
— Возможно, — согласился с ним Сайрус Смит.
— Следовательно, он написал записку много лет тому назад!
— Конечно… Хотя, с другой стороны, записка кажется только что написанной.
— А кроме того, непонятно, каким образом бутылка плыла несколько лет от острова Табор к острову Линкольна?
— Здесь, по-моему, нет ничего непонятного, — возразил журналист. — Кстати, она могла уже давно плавать вблизи нашего острова.
— Нет, — сказал Пенкроф. — Вы ошибаетесь. Нельзя предположить, что её выбрасывало на берег, а потом опять подбирало море. Берег, возле которого мы нашли бутылку, — скалистый, и она неминуемо должна была разбиться…