— Если твои глаза не врут, внешне я тебе не противен, — раздался в напряженной тишине глухой голос Сэбиана. — Я прав?
— Да, с виду непривычный, — смутилась я. — Но интересный… по-своему. — И напомнила: — Так что там с прическами?
Муж уложил меня на спину и обеими ладонями обхватил мою грудь. Затем нежно обвел налившиеся желанием полушария, чуть потеребил горошины чувствительных сосков. Не сводя глаз с моего лица, явно наблюдая за реакцией, продолжил соблазнять, как было обещано. Потом склонился, и к ласковым рукам присоединились его губы. Лизнул кожу и подул, посылая волну удовольствия. Стиснув зубы, чтобы не застонать на всю округу, я выгнулась и положила руки ему на плечи.
— Все бархатники носят волосы до плеч. — Пока я соображала, зачем он это сказал, быстро добавил: — Это касается мужчин, Сафира.
— Успокоил, — неуверенно прошептала я, улыбаясь, вспомнив, о чем спрашивала.
Закусив губу, я принимала ласки, чувствуя, как с каждой секундой разгорается огонь в крови.
— Брить затылок и виски имеет право только глава клана. Косы от макушки заплетают воины, а остальные члены кланов плетут косы или носят хвост на затылке…
Голос Сэбиана — глухой, низкий, с легкой хрипотцой — отдавался внутри меня странной вибрацией. Непередаваемые, непривычные ощущения скапливались внизу живота, я невольно чуть развела бедра в стороны. Его ладонь сразу спустилась вниз, накрыла лоно…
Нажим чутких пальцев усилился, и я выгнулась от мучительно-сладкой боли, прошептав:
— Сэбиан… пожалуйста…
Схватила его за широкую кисть, но уже не знала, что делать дальше — оттолкнуть или удержать, чтобы не прекращал. А мужчина умело распалял мою страсть, добиваясь полного и безоговорочного подчинения. Я не выдержала — сама подавалась навстречу его рукам, подставляя разгоряченное тело под искушающие ласки, смиряясь с тем, что больше не властна над своим телом… своей сутью… Я даже глаза прикрыла от невероятно сладостных ощущений…
Потом он плавно переместился, накрыв мое тело своим, и, поймав взгляд, поцеловал. Жестко, властно, но, видимо, так хотел, выдавая с потрохами собственную сущность.
Дальше мы целовались как сумасшедшие, но не как в первый раз, а без напора, словно смакуя друг друга, узнавая на другом уровне.
И снова мужчина хрипел, чтобы я приласкала его плоть, направляя мою ладонь своей. А мне, оглаживая твердое подрагивающее естество, оставалось лишь краешком незатуманенного сознания дивиться, зачем мужу так мучить себя, ведь я же чувствовала и видела — по учащенному дыханию, хриплому голосу, выступившим на коже капелькам пота, потемневшим, лихорадочно блестевшим глазам, — насколько тяжело ему давался контроль над своими желаниями. Но тем не менее он продолжал следовать одному ему ведомому плану. И, как выяснилось, выдержка у него была железная.