Катапац оказался угрюмым по натуре человеком, да и профессия его не располагала к болтовне. Он не разговаривал даже со своими пеонами и отдавал им распоряжения знаками. Пеоны отлично знали своё дело. Если какой-нибудь мул начинал упрямиться и останавливался, пеон издавал гортанный крик, чтобы принудить его идти дальше. Когда крик не помогал, пеон метко швырял камень ему в спину, и укрощённый мул вновь обретал свою обычную резвость. Если ослабевала подпруга, пеон снимал с себя пончо, окутывал им голову мула, быстро устранял неисправность, и караван продолжал свой путь.
Погонщики мулов привыкли выступать в поход в восемь часов утра, после утреннего завтрака, и идти без остановок до четырёх часов пополудни. Гленарван решил соблюдать этот обычай. В конце первого дня путешественники очутились у самого въезда в город Арауко, расположенный на южном конце бухты Талькагуано. Отряд весь день не покидал побережья.
Отсюда до тридцать седьмой параллели надо было пройти к западу ещё миль двадцать — до бухты Карнейро. Но этот участок побережья был уже осмотрен посланцами Гленарвана, поэтому вторичное исследование было бы бесполезным.
Было решено из Арауко направиться прямо вглубь страны и, выйдя на тридцать седьмую параллель, уже ни на шаг не уклоняться от прямой линии.
Маленький отряд вошёл в город и остановился на ночь на постоялом дворе.
Арауко — столица Араукании, небольшого государства, занимающего площадь длиной в шестьсот и шириной в сто двадцать километров. Населяют Арауканию молуи — родственное чилийцам гордое и мужественное племя. Кстати сказать, это единственное из американских племён, никогда не испытавшее чужеземного владычества. Сам город Арауко некогда был захвачен испанцами, но население его не покорилось угнетателям и ожесточённо боролось с ними.
Флаг Араукании — белая звезда на голубом поле — до сих пор гордо и независимо развевается на укреплённом холме, защищающем город.
Пока на постоялом дворе готовили ужин, Гленарван, Паганель и катапац вышли погулять. Город состоял из маленьких домишек с соломенными крышами, если не считать одной старинной церкви и развалин францисканского монастыря, архитектура которого не представляла никакого интереса.
Гленарван пытался собрать хоть какие-нибудь сведения по интересующему его вопросу, но безрезультатно. Паганель был в отчаянии: туземцы не понимали ни слова из того, что он говорил; но так как они говорили только на арауканском языке, распространённом повсеместно до самого Магелланова пролива, то испанский язык Паганеля оказался здесь в такой же мере бесполезным, как, скажем, древнееврейский. Лишённый возможности упражнять свой слух, учёный вознаграждал себя тем, что задавал работу своим глазам. Он жадно всматривался во всех встречных, отмечая в уме особенности строения представителей расы молуев, и в общем был вполне доволен.