Наступила тишина. Анна стояла перед королем, глядя себе под ноги, а он рассматривал гобелен на стене, будто видел его в первый раз. Елизавета, ухватившись за руку Анны, переводила взгляд с отца на мать, пытаясь понять, почему они молчат.
– Вы не оставите нас, ваше высочество? – внезапно произнес Генрих так громко, что девочка вздрогнула. – Мне надо потолковать с королевой наедине.
Елизавета, не забыв присесть в поклоне, выскочила из комнаты.
– Да, умная девочка. Но – девочка! – пробурчал король, посмотрев ей вслед.
– Я хотел спросить вас, моя милая, нет ли у вас признаков беременности? У вас, вроде бы, случилась задержка? – в голосе Генрих прозвучала надежда.
Анна смутилась и покраснела.
– Нет, ваше величество, все восстановилось. Обычные женские дела. Я не беременна, – сказала она.
Генрих насупился.
– Я не понимаю, что у нас происходит. Я, кажется, регулярно исполняю свой супружеский долг, – почему вы не родите мне сына?
– Видно, Бог этого не хочет, – ответила Анна, мельком взглянув на побагровевшего короля.
– Отчего бы Богу этого не хотеть? – сдавленно произнес тот, сдерживая гнев. – Разве я не очистил нашу веру, разве не засияла она в первозданном блеске и величии? Нет, моя милая, у меня возникает такое ощущение, что это не Бог, а вы, именно вы, не хотите, чтобы у меня родился наследник!
– Как я могу помешать этому? Вы не можете упрекнуть меня в том, что я нарушаю обязанности жены, – холодно проговорила Анна, глядя теперь прямо в глаза королю.
– Да, это верно… – осекся он. – Но почему же, черт меня возьми совсем, у нас нет сына? Почему вы не можете забеременеть? А может быть, вы вообще уже никогда не забеременеете?
– Врачи говорят, что я здорова.
– А-а-а, врачи! – Генрих махнул рукой. – Что они знают! Если бы они действительно умели лечить болезни, на земле давно бы никто не болел. Сколько веков существует медицина, а болезней становится все больше. Не напоминайте мне о врачах; они не могут вылечить даже мою ногу, которая не ранена, не покалечена, не обожжена, а просто болит изнутри. Я заплатил этим эскулапам столько золота, что хватило бы на излечение всех больных ног на свете, а они лишь мучают меня бессмысленными процедурами и запутывают мудреными латинскими терминами. Я несколько раз порывался издать указ о том, чтобы повесить всех врачей. Людям от этого стало бы легче жить, – по крайней мере, доктора перестали бы их дурачить и вытягивать из них деньги… Не напоминайте мне о врачах!
Он с трудом поднялся с кресла и сказал:
– Что же нам остается делать, моя милая? Видимо, только молиться и продолжать стараться изо всех сил. Я все еще верю, что вы родите мне наследника. Прошу, умоляю вас, – постарайтесь, и я стану самым счастливым мужем и отцом на свете! А тогда и мои чувства к вам окрепнут во сто раз, хотя и без того вы одна живете в моем сердце.