Более не в состоянии вам писать: так крепко расстроен. Целую ваши ручки.
Ваш почтительный внук
Александр».
Старуха зарыдала. Прасковья Петровна, имея правилом подумать прежде обо всем и не зная теперь,что отвечать матери, позвонила и приказала официанту спросить в девичьей носовой платок.
Николаша, в пылу геройства, услышав, что кто-то идет,кинулся опрометью в противную сторону, разбил стеклянную дверь и побежал вниз по лестнице, на которой опрокинул прачку, несшую выглаженное белье. Через заднеекрыльцо он отправился в конюшню, арапником заставил поплясать лошадей в стойлах и этим освежился.Субретка, та, которая последняя была в его львиныхлапах, начала наскоро оправляться, а другая выбежаланавстречуофицианту и, услышав, зачем он прислан, началадоставать носовой платок.
Уши у официантов очень хороши, а ум наметан надогадки. Поэтому понятен был его вопрос:
— А! Николаю Петровичу надоело вас ломать, так онпринялся за стеклянные двери!
— Что с вами-с?.. Кажется, бредите-с? — возразиласубретка с полным самодовольством, отдавая платок.—Что Николай Петрович будет в девичьей делать?..Прошу-с недогадываться и держать свое при себе-с!Да доложите
Прасковье Петровне, что смотрительница богадельнипришла, очень нужно ей видеть барыню,а ждатьнекогда; такне прикажет ли прийтив другое время?
Когда официант принес платок и исполнилданное служанкою поручение, старуха еще плакала. ПрасковьяПетровна приказала позвать матушкину девушку,велела ейтут быть, сама же, смущенная, встала и,поцеловав рукустарухи, сказала: «Матушка, я сейчас приду;мне надонаминутку сходить к себе». Старуха пожала ей руку и сквозь слезы умильно посмотрела нанее.
Прасковья Петровна отправилась в своюполовину ипошла в девичью приказать одной изсубреток сидеть в кабинете, покуда она в спальне отдыхает. Увидев разбитую стеклянную дверь, она спросила:
— Что это такое?
Субретка отвечала:
— Говоря с Машей, я отворила дверь и не видела, что сзади истопник нес дрова.
— Какая ветреница!.. Велеть вставить стекло...—был весь ответ барыни, которая пошла в спальню подумать лежа о двух предметах: первый, как отделаться от хлопот, наделанных старшим сыном; это было нелегко: она чувствовала себя виновною в несправедливости к нему; тем более самолюбие, как водится, требовало доказать, что она прекрасно поступала. Второй предмет был Николаша. Покуда она погружена в рассуждения, надо описать кое-какие подробности нрава и жизни ее. Это необходимо, чтобы понять быт семейства, скажем мимоходом, весьма обыкновенный, ежедневно встречающийся, только не всеми замечаемый.