Таким образом, составился отряд из пятисот казаков и двух орудий. Я велел устроить носилки для раненых, числом более тридцати человек; лошадей мы потеряли до сорока. Неприятель оставил до двадцати трупов, погибших большею частью от ядер и картечи; сверх того, моя сотня изрубила в лесу человек до десяти. Четыре черкеса, раненные, оставшиеся у нас в плену, показывают, что партия их состояла из восьмисот абазехов* и берзеков**, отделившихся от большого скопища.
*Самое сильное закубанское племя
*Тоже закубанское племя
Проводником их был беглый линейный казак; должно быть, Барышников.
Врач-черкес прислонил руку к щеке и, закрыв, глаза, сказал: «Твоя юклай», т. е.спи.
— Сейчас,—отвечал полковник,—но куда же дели вы отбитый плен?
- Забрав вновь раненых и всех казаков с присталыми лошадьми, я пошел со своею командою сюда, а Пшемафа со всем отрядом отправил за оставшимися в ауле пленными. Я опасался, чтобы неприятель не напал опять на него в лесу. Он мне отдал свою лошадь, потому что для раненого мой конь слишком горяч.
— Хорошо, очень хорошо! Славное дело! Теперь отдохните, Александр Петрович. Я буду вас навещать, покамест прощайте.
— Ослабевший Пустогородов тотчас заснул. Айшат сидела возле него по-турецки, т. е. сложив ноги под себя. Между тем крупные слезы выкатывались порою из ее глаз.
Вскоре Дыду тихо отворил дверь, подошел к Айшат, помог ей слезть с кровати, и оба вышли. После омовения по заповеди пророка они разостлали по коврику, и каждый на своем стал усердно молиться богу. Это была третья дневная молитва, которою правоверные должны призывать аллаха и единого истинного его пророка и которая означала четвертый час. Первый, называемыйирты-намаз, совершается на рассвете, второй —в полдень, третий —как сказано выше, четвертый — при захождении солнца, и, наконец, пятый когда вечерние сумерки обратятся в совершенную тьму. Омовение всегда предшествует молитве. Накануне дети молились в комнате Александра, который ежедневно напоминал им религиозную обязанность и наблюдал, чтобы они свято ее исполняли. В этот день они сами, без напоминания, усердно просили аллаха об облегчении страданий отца, дарованного им провидением. Чистые, юные души их нуждались в теплой молитве. Они клали намаз с полною верою, что молитва их будет услышана аллахом. Николаша, человек вовсе не набожный, был поражен благоговением, выражавшимся на лицах детей.
Когда они кончили и Дыду, обувшись, складывал, ковры, он спросил, у него:
- О чем вы молили бога?
- Мы не молимся богу,—отвечал ему Дыду,—мы призывали аллаха на Искандера (перевод Александра), чтобы он обратил на него свое внимание. Аллаха нечего молить. Он лучше нас знает, что нужно людям; но должно помнить аллаха, поклоняться ему и этим заслуживать его постоянное внимание. Да будет над нами его святая воля!