Селия говорит:
– И Сол опасен не только для Черных Ведьм, Натан. Твой отец убил мою сестру, но Сол сотворил кое-что похуже. Он убил мою прежнюю партнершу, Охотницу на пенсии, и моя племянница тоже в списке осужденных. Их единственное преступление в том, что им не нравится режим Сола. Он должен защищать Белых Ведьм. А он предает нас.
Что ни говори, а Селия никогда не лжет. В этом на нее можно положиться. Когда я был ее пленником, она часто не говорила мне всей правды, но никогда не лгала. Я опускаю руку, поворачиваюсь к ней спиной и выхожу на балкон, где можно отдышаться.
Габриэль со мной, он сидит на полу балкона. Я молчу, говорить не хочется. Пистолет по-прежнему у меня в руках, но я уже наигрался в эти штуки и отдаю его Габриэлю.
Через пару минут я говорю:
– Наверное, она знает что-нибудь и об Арране. За ним вечно присматривали Охотники. Ты не можешь пойти и спросить ее о нем, а заодно и еще что-нибудь о Деборе?
– Могу, если ты хочешь. А ты сам не можешь?
Я мотаю головой. Слезы наворачиваются мне на глаза, столько всего вдруг вспомнилось обо мне и Селии. Я говорю Габриэлю:
– Я был еще совсем мальчишкой. Она держала меня на цепи в клетке, била меня… – И я думаю о том, сколько пощечин и оплеух я от нее вытерпел и сколько раз она испытывала на мне свой Дар. – Из-за нее я пытался убить себя, Габриэль. Я был тогда мальчишкой.
Час спустя Селия уходит, и я сижу в комнате с другими. Селия рассказала Габриэлю, что Арран по-прежнему в Лондоне, учится на врача. Он хочет присоединиться к повстанцам – он очень сочувствует их делу, – но он в опасности, за ним непрерывно следят. Всем известно, что он ненавидит Совет. Дебора работает в архивах Совета. Должность незначительная, зато дает доступ ко всем старым документам, а она сама ухитряется раздобыть и новые. По всей видимости, в этом ее необычный Дар. Изо дня в день она рискует жизнью, переправляя информацию Селии. Селия сказала, что заговорила о Деборе только потому, что хочет, чтобы я присоединился к альянсу, а еще потому, что Деборе, как она надеется, скоро придется бежать к нам, ведь она всегда под подозрением.
Я чувствую, как у меня разбегаются мысли. Раньше, когда я составлял список тех, кого я ненавижу, Селии в нем никогда не было, да я и сейчас не испытываю к ней ненависти, но я зол. Похоже, Габриэль прав: редко бывает так, чтобы я ни на кого не злился, а сейчас я даже злее, чем тогда, когда был пленником – ведь теперь я оглядываюсь на свое прошлое и вижу в нем жестокость и несправедливость, но ничего поделать не могу.