— Ясно. Ну, все. Давай, пока.
Отказ Пучеглаза разрушил все Лехины планы. В глубине души он надеялся на помощь барыги. С некоторым разочарованием он вдруг осознал, что к тридцати годам так и не нажил настоящих друзей. Да, были знакомые, приятели, коллеги по увлечению, собутыльники, но не друзья, на которых можно положиться в трудную минуту. И вот, трудная минута пришла, а обратиться за помощью не к кому. «А что взять с Пучеглаза? — оправдывал он перекупщика. — У него хлопот хоть отбавляй. Зачем ему чужие заботы? И что теперь делать? Можно податься на моря, найти какую-нибудь шабашку. А то и прикинуться богомольцем и пойти по святым местам. В любом монастыре под видом странника можно перекантоваться месяц-другой. Там и документы никто не спросит. И менты в обитель едва ли сунутся».
Но подобные варианты мало устраивали Леху. Он слишком привык к городу и не мог найти в себе силы резко изменить привычный образ жизни. Не был он готов к столь радикальным переменам в собственной судьбе. Но если бы и решился, то это не стало бы гарантией решения его терок с законом.
Он вновь попытался мысленно вернуться в прошлое и проанализировать события последнего времени. Кто мог его заложить? Леха слыл человеком нелюдимым, одиноким волком. Языком много не трепал. Все его знакомые знали, ни ствольем, ни вопами он не промышлял. С конкурентами почти не пересекался, явных врагов не имел. По всему выходило, что никому серьезно помешать не мог. Из возможных недоброжелателей, тайных и явных, по всем статьям на первое место опять выходил Казимир Карлович.
На беду свою Леха четко осознал, что никакого беглеца из него не выйдет. Скоро сядет батарея в телефоне, который, кстати, уже наверняка стоит на прослушке. Там и деньги кончатся. И придется ему бомжевать, искать поживу на свалках. Менты всюду. Да и Казимир Карлович едва ли откажется от начатого. Не похож он на того, кто не доводит собственные замыслы до конца. И что тогда?
Думая о том, Леха поплелся в сторону вокзала. Там он надеялся легко затеряться в толпе. Ближе к вечеру он сядет на какую-нибудь электричку, растворится среди жителей пригорода. А потом? Потом будет видно. Он не хотел думать об этом «потом», но четко понимал, что никуда ему от этого «потом» не деться. Рано или поздно оно возьмет его за грудки и предъявит счет, оплатить который едва ли будет по силам.
Он чувствовал себя загнанным зверем. Неведомый охотник ловко расставил силки. Недолго осталось дичи наслаждаться свободой. Всюду теперь Лехе мерещились переодетые опера и подручные Казимира Карловича. Даже в мамашах, выгуливающих своих малолетних чад, он видел агентов наружки и внештатных стукачей.