Чувствовалось, что мои слова наёмников не убедили. Действительно, с ними едет маг, который может одним ударом перемолоть окружающий лес в щепки, и вдруг этот маг говорит, что будет бить потихоньку? Несёт чушь об одном большом ударе, а вот по ним будут бить вполне реальными стрелами и мечами, и каждое лишнее мгновение боя может стоить кому-то жизни. Внятных, убедительных для всех аргументов не было, а то, что мне так кажется, что об этом мне говорит интуиция, так для остальных это просто слова.
Помрачнев, я обвёл взглядом наёмников.
— Я хоть раз говорил, что вы будете в свите у мага, и единственное, что придётся делать — это приносить ему бокал с вином? Я сам буду сожалеть о каждом погибшем в отряде, но если я скажу, что надо идти в бой и может там погибнуть, значит надо идти и выжить. Я не хочу кого-то обвинять в трусости, но хочу быть уверен в каждом, кто пойдет со мной завтра. У вас есть ночь, чтобы решить — ехать со мной или вернуться — я снова обвёл взглядом наёмников — Свободны! Кстати, могут напасть и этой ночью, так позаботьтесь об усиленных дозорах.
Когда мрачные наёмники ушли, Лысый протянул мне кружку с вином.
— Зря ты так, командир — негромко бросил он — Каждый их них отвечает за своих людей и хочет, чтобы потерь было как можно меньше.
— А я отвечаю за всех и тоже хочу, чтобы потерь было как можно меньше. И что? Мне теперь придётся уговаривать каждого десятника перед тем, как отправить его людей в бой? Обещать, что никто не погибнет и даже не будет ранен?
— Такого не было ни в одном отряде, где я служил, — хмыкнул Лысый — но почти везде командиры прислушивались к мнению простых наёмников. Те ведь не против выполнить работу, но и живым остаться хочется. А если командир считал себя умнее всех, то такие отряды кончали очень плохо.
Прозвучало это как скрытая угроза, и к моему мрачному настроению добавилась злость.
— Там, где командир шагу не может ступить без разрешения солдат, дела ещё хуже — отрезал я — Ладно, мы поняли друг друга. Запомни сам и передай остальным — если мне будет нужен совет — я спрошу. Если я что-то приказал, значит это должно быть выполнено, даже если всем придётся погибнуть. Если это не нравится всему отряду, значит дальше я поеду один. Это ясно?
— Ясно — кивнул мрачный Лысый.
— Ну и ладненько — я потянулся к чашке с мясом, которую мне притащили — А сейчас давай отдыхать — завтра будет тяжёлый день.
Лысый постоял ещё немного, переминаясь с ноги на ногу, потом тяжело вздохнул и ушёл. А у меня окончательно пропал аппетит. Стараясь унять раздражение, я приложился к кружке с вином. Вот чего я завёлся? Десятники были по-своему правы, что хотели моего более активного участия в бою — речь ведь о человеческих жизнях. Всё верно, но одним боем этот рейд не ограничится, и неизвестно, какими будут потери, если нас начнут атаковать мелкими группами на каждом шагу. Тут вроде я прав. Так чего я завёлся, если уверен в своей правоте? Я стал перебирать в памяти подробности короткого разговора, и вскоре понял — мне не понравились интонации десятников. Нечто неуловимое в голосах, взглядах, позах, даже в молчании, но общий смысл получался таким — не я буду приказывать что и как делать, а мне будут говорить куда и когда стрелять. Получается, у нас была первая стычка — кто главный в отряде? Пока всё шло легко и просто, мне позволяли красоваться на коне, а как только дело дошло до серьёзного, меня постараются поставить на место? А что, люди знают обо мне только то, что я заплатил им деньги. Кто я такой, чего от меня ждать, они не знают. Об уважении речь вообще не идёт. Тем более, они ничего не знают о том, что здесь творилось последние полгода, поэтому все мои слова об опасности баронов, кровной мести или едином ударе, не более, чем пустой звук.