Теперь вздыхаю я, и мои плечи опускаются:
– Спасибо Юрайте… Думаю, она смогла бы быть куда более лучшей женой мне, нежели её сестра… Жалко девочку. Я даже не мог подумать, что она искренне полюбила меня. Пожалуй, я бы сейчас спрятал её в безопасном месте, ну а после войны… Кто знает, как бы всё обернулось.
Доса Аруанн смотрит на меня внимательно.
– Тоскуешь по ней.
– Не сказать, что очень, но иногда мне её не хватает…
– Врёшь про 'иногда'.
Спокойно соглашаюсь с ней.
– Вру. Но у меня долг перед тобой, баронством и пятнадцатью тысячами сервов, не говоря об арендаторах. Обязанности перед сьере Ушуром. Перед будущим, наконец!
– Хватит. Скажи мне одно – если в твои руки попадёт Иоли, что ты с ней сделаешь? Надеюсь, у тебя хватит ума не делать её любовницей, или, тем более, женой?
– Ма! Что я тебе плохого сделал?!
Она уже знает эту мою присказку, потому улыбается, потом встаёт с кресла:
– Вот и ладно. Спокойной тебе ночи. Отдыхай. И постарайся побыстрее забыть эту разбойницу.
Киваю. Но неожиданно звучит, уже в дверях, фраза:
– Хотя и мне эта разбойница пришлась по душе… Жаль её. Тоже, Атти. Мне тоже…
…Гр-рум! Бухает барабан, и плотный строй сервов раздвигает свои одинаковые прямоугольные щиты. Ровно на сорок пять градусов. Оттуда высовываются жала арбалетов, снова грохает барабан, и слитный плотный залп. Звук выстрелов вызывает непередаваемое ощущение, просто мурашки по коже. Этакий мощный хлопок тысячи тетив по ложам. Передний ряд бьёт с руки. Задний, через их плечи. Не дожидаясь команды, щиты вновь смыкаются в стену. Третий ряд кладёт копья на плечи впереди идущих, и шестиметровые жала выстраиваются в линию. Первый ряд возвращает арбалеты назад, и оружие плывёт по линии людей назад, где ещё одна шеренга лихорадочно взводит тетивы самого страшного оружия этого времени. Буквально, три-четыре минуты, и арбалеты вновь у первого ряда. Сервы вкладывают болты в желоб, комплект хранится в сумке на боку первой линии. Снова грохот барабана – залп… Красиво. И даже со стороны – страшно. К тому же все ополченцы имеют доспехи. Попроще, конечно, чем у всадников, которых у меня, к сожалению, меньше, чем хотелось бы – всего сотня. Но, тем не менее, для простых воинов и это чудо. А что уж говорить про моих наёмников, которые зачарованно смотрят со стен, как мои постоянные воины, те самые полторы сотни арбалетчиков, которых я лично дрессировал, воспитывают своих сельчан, набранных из деревень. Тысяча двести ополченцев. Каждый имеет доспех, меч или секиру, абсолютно одинаковый щит, арбалет, кроме копейщиков. Страшная сила. Равных ей, пожалуй, нет у абсолютного большинства феодалов. Графа и барона ждёт пренеприятный сюрприз… Люди занимаются с самого моего возвращения с Совета. Утоптанная тысячами ног большая площадка перед замком превращена в полигон, где от рассвета до заката каждый божий день только и слышны ругань, хлопанье арбалетов, бьющих по мишеням, топот ног и вопли новоиспечённых десятников и сотников: