– Мама! Перестань. Пойдём, откроешь покои отца – там стрелы к арбалету. Я видел.
Женщина молча откладывает метлу, и мы вновь поднимаемся по лестнице. Её молчание меня настораживает, но я тоже не подаю виду. Ежу понятно, что доса Аруанн сильно разгневана произошедшим. Меня это не особо беспокоит, но я боюсь другого – вдруг она откажется от сына. То есть, от меня? Хотя судя по тому, что я прочёл в её глазах, она любит того, прежнего Атти, слепой, не рассуждающей любовью. Значит, скоро отойдёт. Либо сперва остынет, потом отойдёт…
Несмазанные петли визжат, словно режут поросёнка. И – я не ошибся! Быстро открываю клапан сумки – точно угадал! Три коротких стальных стрелы. Да ещё густо смазанные застывшим от времени и почерневшим жиром непонятного происхождения, защищающим металл от ржавчины. Это их и спасло от превращения в труху.
– Думаешь, ты сможешь чего-то добыть?
Кладу руку на меч, по-прежнему висящий у меня на поясе.
– Я глава рода. И владения Парда. Не пойму, почему ты не посылала своих сервов на охоту.
Она молчит, потом поясняет:
– Закон. Они могут охотиться лишь в сопровождении лорда.
Идиотизм! Если нет главы владения, значит, дохни с голода, но в лес не ходи? Вновь обвожу покои покойного барона взглядом – больше здесь ничего нет, кроме деревянного устройства для лучины. Запамятовал, как эта штука называется. И вдруг, словно удар молнии: меч то – меч! Но ведь ещё должна быть баронская цепь!
– А где знак барона?
Матушка вновь тяжко вздыхает, потом бросает:
– Иди за мной…
Снова запираем двери, идём по переходам куда-то в глубину строения. Вновь потемневшие, рассохшиеся доски двери. Но в этот раз она открывается без шума, и я снова оказываюсь в комнате матушки. Там чисто, как и должно быть. В углу – небольшой старый даже на вид сундук. Наверное, там хранится её смертное платье, в которое женщину облачат после смерти. На стене, на вбитом в щели кладки колышке висит чистая тряпица, вместо полотенца. На полке из горбыля – глиняный, грубой работы кувшин. Понимаю, что для умывания. Матушка подходит к сундучку, снова достаёт из-под фартука ключ, открывает крышку. Потом копается внутри – я из деликатности остался у двери, не в силах оставаться спокойным от увиденного. Поскольку кровати ли или лежанки для спанья у Аруанн нет – на полу лежит охапка старой соломы, прикрытая… Опять вспоминаю – рядном. На щеках вспухают мышцы комками нервов. Изо всех сил сдерживаю ругательства, рвущиеся из меня, и уже в который раз за день даю клятву всё здесь изменить…
Матушка оборачивается, в её руках символ баронской власти и титула.