Я хочу отпрянуть от его прикосновений, зная, где только что были его руки, но таким образом это выдаст меня. Вместо этого я неподвижно лежу и отвечаю:
- Знаю. Я видела записку.
- Да? - он размышляет. - Видела еще что-нибудь в последнее время, что заинтересовало тебя?
Всё мое тело напрягается.
Он знает.
- Нет, - отвечаю я.
- Ты уверена? - спрашивает он. - Совсем ничего? Не хочешь ни в чем признаться?
Его рука тянет меня за волосы. Как же больно.
- Я терпеть не могу трусов, Лилли.
Я закрываю глаза, чтобы боль прошла.
- Ты точно уверена, что ничего не хочешь рассказать мне?
Его голос падает до угрожающего шепота.
- Подумай хорошенько прежде, чем ответить.
Я зашла слишком далеко, чтобы каяться в содеянном. Ему не составит труда посмотреть видеозаписи.
Идиотка! О чем я думала, пытаясь притвориться спящей?
Если я признаюсь сейчас, он незамедлительно меня накажет. Если он узнает позже...он возможно успеет немного остыть. Таким образом, я выиграю несколько дней, чтобы подготовить себя для того, что он решит сделать со мной по возвращении.
- Нет, - наконец шепчу я.
Стоунхарт отпускает мои волосы. Его голос смягчается.
- Должно быть я ошибся.
Он наклоняется и целует меня в щеку.
- Спокойной ночи, Лилли.
Он встает, и я вздыхаю с облегчением. Когда я слышу его удаляющиеся шаги, мои напряженные мышцы слегка расслабляются.
Мне удалось избежать наказания. На какое-то время.
Он останавливается и медленно поворачивается.
- Скажи мне, - говорит он, его темные глаза блестят. - Почему я вижу мокрые следы, ведущие от двери к твоей кровати?
Глава 9
Стоунхарт одевает на меня поводок.
- Вставай! - кричит он. - Поднимайся, Лилли!
Дрожа, я встаю на руки и колени. Он завязывает мне глаза, и я теряю всякое чувство ориентации.
Я ползу за Стоунхартом, как мне кажется в течение нескольких часов. Ноющая боль проходит через оба моих запястья. Колени все в синяках.
И я ни черта не вижу. Заметив мокрые следы, Стоунхарт, не теряя времени, вытащил меня из кровати и, ударив по щеке, кинул на пол.
- Стой здесь, - скомандовал он. - Распробуй вкус новой боли.
Он развернулся и ушел. Мне оставалось лишь постанывать от холода плитки на полу.
Когда он вернулся, в одной руке он держал кожаный поводок, кляп и повязку - в другой. Я не пыталась бороться, когда он поддел через мой ошейник поводок. Всё равно это бы не принесло никакой пользы.
- Ты как собака, - сказал он. - Поэтому я буду относиться к тебе как к ней. Отныне, пока я не скажу иначе, ты будешь передвигаться на руках и коленях.
Он потянул за поводок.
- И насколько этот поводок тебе позволит.