Я уверяю Айземонджера, что я не имею ни малейшего желания ехать в Англию. «А куда же вы хотите?» – «Я хочу во Францию». – «Ах, как жаль, что вы это сразу не сказали, вы бы уже давным-давно были во Франции».
Действительно, я ещё в Москве решил, что я еду во Францию. По старому довоенному путеводителю по Франции Ненашева я даже выбрал себе отель, в котором я остановлюсь, приехав в Париж. Не зная Парижа и полагая, что в Париже, как и в Москве, интереснее всего жить в самом центре (что, конечно, совершенно неверно), я выбрал себе отель близ Оперы и биржи, отель Вивьен на улице Вивьен.
Дальнейшие события разворачиваются очень быстро. Английское правительство просит у французского предоставить мне право убежища во Франции. Французское соглашается, и французский консул в Калькутте ставит мне постоянную визу на Проживание во Франции. И в середине августа 1928 года я с моим Максимовым сажусь в Бомбее на пароход «Пэнд О компании», двадцатитысячетонную «Малойю» и через две недели путешествия высаживаюсь в Марселе. Беру поезд в Париж, приезжаю в Париж и на Лионском вокзале говорю шофёру такси, наслаждаясь моментом, который я предвидел ещё в Москве: «Отель Вивьен на улице Вивьен».
У Тэффи есть такое очаровательное место: «В жаркий июльский день 1921 года из метро на площади Конкорд вышла личность в очень потёртом пиджачке и видавшей виды шляпе. Личность зажмурилась от жаркого июльского солнца, постучала пальцами по парапету и сказала: „Всё это очень хорошо, но ке фер? фер то ке?“ Так началась история русской эмиграции».
ГЛАВА 17. ЭМИГРАЦИЯ. ФИНЛЯНДИЯ. БЕРЛИН.
ЭМИГРАЦИЯ. СТАТЬИ И КНИГА. ПРОТОКОЛЫ ПОЛИТБЮРО. БЕГСТВО БЕСЕДОВСКОГО. СНОВА БЛЮМКИН И МАКСИМОВ. ФИНЛЯНДИЯ. МАННЕРГЕЙМ. РУССКАЯ НАРОДНАЯ АРМИЯ. БЕРЛИН. РОЗЕНБЕРГ И ЛЕЙББРАНДТ. ПОСЛЕДНИЙ РАЗГОВОР С ЛЕЙББРАНДТОМ
Что делать? Для меня тут никакой проблемы не было. Ведь вся советская система основана на лжи. Надо было рассказать о ней правду, описать то, что Москва тщательно скрывала, в частности, механизм власти и те события, свидетелем которых я был. Прежде всего нужно было всё это опубликовать в эмигрантской прессе.
В то время (1928-1929 годы) в Париже выходили две эмигрантские ежедневные газеты – «Возрождение» и «Последние новости». Обе были антибольшевистскими, но сильно отличались политической линией. «Возрождение» была газета правая и непримиримо враждебная коммунизму. «Последние новости» была газета левая. Руководил ею бывший министр иностранных дел революционного Временного правительства Милюков, столп русской интеллигенции, человек политически бездарный. Газета из номера в номер уверяла читателей, что в Советском Союзе идёт эволюция к нормальному строю, что большевики уже в сущности не большевики, что коммунизм, если ещё не совсем прошёл, то быстро проходит и т. д. Всё это было совершенно неверно и крайне глупо. В этой газете я писать не мог. Я дал серию статей в «Возрождение». А затем написал книгу на французском языке. Но издать её или печатать мои очерки во французской прессе оказалось совсем не легко. Французские левые сочувствовали «передовому социалистическому опыту» Советской России и старались всячески замалчивать всё, что я писал. А так как я описывал события, которых я был свидетелем, со скрупулёзной точностью, то Москва, зная, что она ничего в моих писаниях опровергнуть не может, приняла тактику заговора молчания. Ни «Правда», ни «Юманите», никакая другая коммунистическая пресса никогда не упоминали моего имени. Один раз Ромен Роллан по неопытности пробовал полемизировать против одной из моих статей, но получил хороший нагоняй от коммунистического правительства за то, что упомянул моё имя.