— Даже Бога не стыдятся! — заявила она. — Если хотите заниматься свинством, идите куда-нибудь в другое место! Нечего позорить обитель Пречистой Девы!
— Мы только что поженились, — сказала я. — Любовь угодна Богу.
— Так то любовь! — ответила старуха. — А то, что у вас — это просто зуд в одном месте. Прочь отсюда, — произнесла она, хватаясь за свой образок и поднося его к губам. Она провела им от подбородка ко лбу и принялась молиться. Скороговоркой бормотала слова молитвы, а мы смотрели на нее, как на привидение; затем она выхватила бутылку со святой водой и обрызгала нас, продолжая извергать потоки латыни визгливым голосом.
— А где здесь конюшня? — спросил Карлос, вставая и увлекая меня за собой.
— О, души чистилища! — прошамкала она в ответ. — Да смилуется Господь над вашими душами, ибо я знаю, что тела вы уже осквернили.
Мы нашли местечко посреди поля, улеглись на землю среди календул и предались любовной игре, нагими катаясь по земле. Иногда я видела небо над головой, иногда — цветы внизу. Мы подняли такой шум, что я даже представить себе не могла, что способна на подобное. В эти минуты мне хотелось быть похотливой козой; в эти минуты я и была козой. У меня больше не было ни отца, ни детей, ни мужа, ни мечтаний о море.
Как же мы смеялись! В эти минуты мы, должно быть, выглядели двумя идиотами, у которых нет ни кола, ни двора. Я не знаю, над чем мы так смеялись; возможно, над нашими стремлениями и мечтами.
— Ты вся перепачкалась в пыльце ноготков, — сказал Карлос. — Наверное, они сладко пахнут, когда их кладут на могилу, в день Всех Святых, должно быть, все светится от них оранжевым. Когда я умру, позаботься о том, чтобы меня похоронили здесь.
— Но ты же собирался умереть в Нью-Йорке, куда ездил месяц назад, или в Париже. Ты слишком большой космополит, чтобы умереть в этой глуши. К тому же, когда придет твой срок, ты будешь уже совсем стареньким, и тебе будет все равно, как пахнут цветы на твоей могиле.
— Я умру тогда, когда придет время, — ответил он. — И хочу, чтобы моя могила пахла как сейчас твое тело. А теперь нам пора: к двум часам мы должны быть дома. Если не поспеем к обеду, твой муж нас убьет.
— Как же я устала от мужа! — вздохнула я. — Он может убить нас в любой день. Если убьет, пусть нас похоронят здесь, тогда мы сможем трахаться и под землей, никто не помешает.
— Хорошая идея! Но все же давай вернемся, пока нас не убили.
Мы встали и направились к машине. Напоследок я нарвала календул, а дома поставила их на стол в глиняном кувшине.
— Кто же это додумался притащить сюда эту гадость? — спросил Андрес за обедом.