Чофи, ссылаясь на мигрень от слишком жаркого солнца и давки на открытии памятника, туда не пошла и поинтересовалась, что я думаю о речи Фито. Вместо того чтобы ответить, что речь была великолепной, и заткнуться, я стала разглагольствовать о неудобствах, дополнительном весе и прочих неприятных последствиях материнства. Она набросилась на меня, как гарпия. Оказывается, моя любовь к детям — это чистое притворство, как я могу так говорить, если и собственных-то не хотела рожать. Нет, она меня не извинит, как бы я ни пыталась себя защитить, я всё равно ведьма. Хотя, раз мне ненавистно быть матерью собственных детей и приемных, я имею право об этом заявлять.
Закончив пить кофе, мы расстались. После этого какое-то время они не приглашали меня к себе, а я ничего не знала о них. Чофи позвонила мне лишь после того, как скончалась донья Кармен Ромеро Рубио, супруга Порфирио Диаса — позвонила, чтобы узнать, пойду ли я на похороны, а заодно пожаловаться, что муж запретил ей там появляться. Сама же она считала бедную Кармелиту настоящей страдалицей. В этот день я решила ей подыграть.
— Ты права, — сказала я. — Бедная Кармелита — но где были бы мы с тобой, если бы судьба не оказалась так к ней несправедлива?
Я повесила трубку в полной уверенности, что Фито правильно поступил, запретив ей идти на похороны.
Вместо этого на похороны меня сопровождал Алонсо. Порой он делал странные вещи. Я никогда не знала, что у него в голове. Его желание пойти на похороны Кармелиты Ромеро Рубио было того же рода, что и ежегодное празднование Ночи освобождения Парижа, или те несколько недель, которые он провел в обществе антропологов, обнаруживших какие-то скульптуры тольтеков в центре города. Сам он, правда, утверждал, что все это нужно ему для фильма.
В эти дни на Андреса градом посыпались неприятности. Одного из его друзей, министра экономики, журналисты обвинили в хищениях и сговоре со спекулянтами, в то время как народ страдает от дефицита продуктов. Журналист оказался другом Фито, и мой муж был уверен, что статейку написали по его заказу и направлена она не столько против министра, сколько против Андреса. Я пыталась его убедить, что его версия слишком уж сложна, но он и слышать не желал.
Через несколько дней профсоюз вывел на демонстрацию восемьдесят тысяч человек в знак протеста против повышения цен, обвиняя в этом также друга Андреса. Вдобавок люди стали требовать лишить министерство экономики права контролировать выпуск продукции. Андрес утвердился во мнении, что это Фито решил отстранить его друга, в том числе и потому, что тот поддерживал его кандидатуру в президенты. В этот раз я уже не стала ничего говорить, потому что Фито подписал декрет о лишении министерства экономики права контролировать выпуск цемента, стальной арматуры и бог знает чего еще. Лишившись власти, человек моего генерала был вынужден подать в отставку.