Я спала до полудня, но, проснувшись, почувствовала себя так, словно не спала вовсе. Моя голова раскалывалась. Я отчаянно нуждалась в пище. И кофеине. И, возможно, в тайленоле.
— Тяжелая ночка? — спросил Джадд, стоило мне зайти в кухню.
В руке он сжимал заточенный карандаш №2 и, не поднимая на меня взгляда, заполнял кроссворд.
— Можно и так сказать, — ответила я. — Ты уже виделся с агентом Стерлинг?
Губы Джадда слегка дернулись.
— Можно и так сказать, — сказал он, в точности повторяя мои слова.
Джадду Хокинсу было где-то шестьдесят. Судя по официальному описанию его работы, он должен был присматривать за домом и за нами. Дом был в превосходном состоянии. А вот пятеро живущих в нем подростков… ну, иногда он проверял, поели ли мы. И на месте ли наши руки и ноги. В остальном он был довольно безответственным.
— Агент Стерлинг, кажется, считает, что она будет жить здесь, — заметила я.
Джадд заполнил очередную строчку кроссворда. Если его и заботило, что в доме более или менее неожиданно появился агент ФБР, он этого не показывал.
— Она вообще может сделать это? — спросила я.
Джадд, наконец, поднял на меня глаза.
— Нет, будь она кем-то другим, — сказал он.
Учитывая то, что агент Стерлинг приехала по просьбе отца, я понимала, что Джадд, скорее всего, ничего не мог с этим поделать.
Чего я не понимала, так это того, почему Джадд вовсе не казался обеспокоенным. Она приехала, чтобы дать оценку нашей программе. Она называла это восстановительными работами, но, как по мне, больше походило на вторжение.
— Отлично. Ты проснулась.
Оказывается, она легка на помине, — подумала я.
Затем я заставила себя прекратить. Я не была беспристрастной. Или справедливой. Я судила агента Стерлинг скорее за то, что, как я считала, она могла сделать, чем за то, что уже сделала. В глубине души, я понимала, что не имело никакого значения, кого отправили бы на место Лок — я была бы не готова к этому. Каждое сходство между ними было солью для моих ран. Как и каждое различие.
— Ты всегда спишь до полудня? — спросила агент Стерлинг, склоняя голову на бок и бегло оглядывая меня.
Раз уж я не могла запретить ей изучать меня, я поступила точно так же. Она была накрашена, но не выглядела искусственной. Как и слой прозрачного лака на её ногтях, цвета, выбранные ею для глаз и губ, были почти натуральными.