Я до сих пор не понимаю, что со мною сталось.
— Извините, — сказал я и схватил её за плечи.
Я хотел поцеловать её, а она отворачивалась, и я всё время думал, что сейчас она вырвется и я поцелую ухо или подбородок, и это будет самое ужасное. Всё это мелькало в моей голове со страшной быстротой. Но всё-таки я поцеловал её в губы. Да, это было так. Потом выпустил её. Она надела халат и сказала:
— Ну и ну! Смел, нечего сказать! Ступайте. Подождите на улице.
Я шёл по коридору, и все, кого я встречал по пути, казались мне красивыми и добрыми, даже этот новый гусак в лосинах, поступивший к нам не иначе как в поисках брони, артист на роли молодых подлецов, фашистов и разных дантесов. Совершенно одуревший, я вышел на улицу. Стал ждать Валю и дождался её. Она прошла мимо и процедила сквозь зубы:
— Перейдите на ту сторону и сверните налево…
Я опять молчаливо покорился ей, пошёл на ту сторону и свернул, догнал её в тёмном переулке с подслеповатыми фонарями. И тут она подхватила меня под руку и прижалась ко мне.
Дома у себя она быстро всё устроила, выпила водки сама и дала выпить мне, и такая она была весёлая и простая, что даже странно было, почему её в театре называют стервой…
Она налила ещё водки. Я раньше мало пил, то есть совсем не пил, и меня нельзя было уговорить, потому что мне не нравилась водка, её в общем-то противный вкус, но тут, у Вали, я пил как миленький, стоило ей только налить и предложить. Я живо научился. И вот она взяла налитую рюмку и, держа её в своих длинных пальцах, отошла в глубь комнаты.
— Вы мой поклонник? — сказала она.
Я сказал:
— Это какое-то не такое слово. Поклонник — это ерунда…
Она поправилась:
— Я имею в виду, ну, знаете, — театральный поклонник! Болельщик… Вам нравится смотреть меня на сцене?
— Я всегда смотрю вас.
— Я знаю… Я всегда вас вижу. Ага, думаю, хроменький опять здесь.
У меня застучало в висках.
— Над этим не смеются.
Она отошла ещё дальше.
— Байрон был хромым… Вы знаете, о ком я говорю?..
Я встал.
— «Прощай, прощай, и если навсегда, то навсегда прощай…».
— Ого, — сказала она, — смотри-ка — интеллектушко! Не уходите, с вами стоит пить. Тем более что, по-моему, вы и ещё кое-чем похожи на Байрона.
— Чем же?
Она села на край дивана, рюмка всё ещё плескалась в её руках. Она сказала тихо и внятно:
— Байрон тоже был красивый…
«Значит, она уже пьяная, — подумал я, — пошла чепуху городить». Я так ей и сказал:
— Вы уже пьяная, да?
Она засмеялась, но тоже очень тихо и внятно, а потом сказала:
— Вот что: после всех ваших безумств там в театре нам ничего не остаётся другого, нам нужно выпить на брудершафт.