Он вскинул голову и окинул глазами ежившихся под его взглядом собравшихся. Ринадий тяжело дышал, я видела, как его тело сотрясала дрожь. Он не мог не знать, чем для него обернется подобная схватка. Ни единого шанса победить у него нет. И это сознавали все. Даже не сомневаюсь, что вряд ли Ринадий станет отстаивать и дальше свои права на принцессу. Об этом говорила дрожь в его голосе, когда он начал сумбурно отвечать Велиару. И хоть чисто по-человечески я его понимала – кому ж захочется умирать, зная, что его смерть ничего не изменит? – даже мне стало стыдно смотреть на это. И это король?!
Суть витиеватых фраз постепенно обретала очертания. Он уже явно собирался отказаться от своего предложения принцессе, когда его речь прервал тонкий, но решительный голос Лаурны. И я в очередной раз поразилась тому, насколько в трудные моменты меняется эта скромная тихая девушка.
– Многоуважаемый Велиар, я весьма польщена оказанной мне честью. Без сомнения, ваше предложение лестно для любой девушки. Но в дело замешаны клятвы гораздо более значимые, чем обещания, данные кому-либо из живых. Мой батюшка поклялся перед ликом Тараш… Поклялся на крови, что выдаст меня замуж только за того, кого я изберу сама. И я выбрала того, кого полюбила всей душой, – последние слова дались ей с трудом, но я понадеялась, что это не всем окажется заметно. – Король Ринадий именно тот, с кем я хочу связать свою жизнь. И сейчас, перед чертогом вечности, который настолько близок к нему, я не могу заставить отца изменить этой клятве.
Даже во взгляде советника Дарбирн промелькнуло восхищение. Уже не говоря об остальных. Не знаю, понимали ли все присутствующие, что принцесса соврала. Но я это знала точно. Никакая клятва Тараш не была произнесена. Да, король Гармин обещал Лаурне не неволить ее, но это оставалось всего лишь словами. Однако знать об этом не мог никто, кроме отца и дочери. Лаурна нашла единственный выход, который вообще был возможен в этой ситуации. Даже то, что она сама озвучила это, великолепный тактический ход. Гармину бы Велиар мог не поверить, посчитать это оскорблением. Но когда чистое милое создание, практически не от мира сего, с такой убежденностью и почтительным сожалением во взгляде, говорит то же самое – не поверить трудно. При всей наглости и беспринципности Велиара, он не мог не понимать – когда в дело замешана религия, все в разы осложняется. Для всех темных и светлых миров Тараш – святыня, оскорбить которую – нанести оскорбление всем. Подданные никогда не примут того, кто это сделал. Вместо покорных при других обстоятельствах территорий Велиара бы ожидала непрекращающаяся война. Против него повернулись бы даже в демонских мирах, ведь и там хватало тех, кто верит в Тараш. Даже при всем его могуществе вряд ли бы Велиар пошел на такое. Лаурна гениальна. Впервые я увидела в ней настоящую правительницу. Умную, способную на смелые и хитрые ходы.