Угрюмый и как будто даже рассерженный Килькман позвал лесничего в дом. Он почему-то прятал свою левую руку, но Реммельгас успел разглядеть на ней длинную багровую полосу.
В конторе сидел развалясь Питкасте. Он обвис, будто мешок, голова его упала на плечо, длинная рука неравномерно покачивалась, точно маятник испорченных часов. Килькман кое-как заставил пьяного очнуться, но попытка поставить его на ноги ни к чему не привела. Лицо Питкасте было бледным, глаза опухли, волосы растрепались. Он долго щурился, прежде чем узнал лесничего. Попытался подняться, но затем, отказавшись от бесплодных усилий, промычал:
— В стельку! Объездчик Питкасте нализался, как свинья. — Он взмахнул руками, словно мельница крыльями, и заорал: — Прочь! Все прочь! Оставьте меня в покое, я объездчик Питкасте. К дьяволу, провалитесь вы к дьяволу!
И он снова сник. Килькман позвал на помощь несколько человек, барахтающегося объездчика схватили за руки и за ноги и поволокли в ригу. Сделав еще одну отчаянную попытку подняться на ноги, Питкасте наконец растянулся на соломе и вскоре его громкий храп возвестил о том, что он заснул.
Хмурый Реммельгас столкнулся в дверях с Таммом.
— Я, кажется, пришел позже всех? — спросил Тамм. — Это первый раз в моей жизни.
— Ты ведь не собирался приходить? — удивился лесничий.
— Да вроде не собирался. Но вышло, понимаешь, так, что только отослал я к тебе женщин и ребят, только отправил мужиков в поле, как вздумалось мне зайти в контору. Захожу туда, и первое, что вижу, — это план нового скотного двора. Тут меня, словно молотком по башке стукнуло: разрешения-то на порубку я из лесничества не взял.
— Сегодня воскресенье, лесничество закрыто.
— Да я не об этом… Подумал, понимаешь, о порубке и сразу вспомнил, что у вас тут сегодня затевается. Ну и не усидел на месте, вскочил на велосипед и давай к вам, за своими следом. И вроде не очень опоздал? Так ведь? Ну, говори, за что браться.
Реммельгас объяснил, куда ушел народ из колхоза «Будущее».
— Назначаю тебя начальником над твоими. Смотрите, чтоб не осрамиться.
Люди быстро сгруппировались и двинулись к своим рабочим местам. Многолюдная пестрая вереница растянулась вдоль просторной вырубки.
Нугис раздал последние корзины саженцев. После этого он разогнул спину, впервые за все это горячее утро погладил свои усы и вопрошающе взглянул на лесничего.
— А где мое место?
— Возьмешь на свое попечение вырубку слева, то есть будешь руководить посадкой. А назначенный туда линкаэвуский объездчик займется севом.
Нугис потянул себя за ус.
— Почему же я, а не он?