Реммельгас ничего на свете не любил больше такого вот ельника. Тут земля покрыта летом ровным ярко-зеленым ковром мха, на котором светлеют в тени лужки заячьей капустки. Кроны тут высокие-высокие, а снизу стволы словно очищены от веток, и здесь торчат лишь, как зубья грабель, одинокие сухие сучья. Свешиваются коричневые шишки. А где же… ах, вон она уже чук-чукает, машет хвостом и поглядывает с любопытством своими круглыми глазами — неразлучная с елями, пышнохвостая королева шишек.
Реммельгас забрел уже далеко, когда вспомнил, что он ведь сюда не на прогулку пришел. Глаз начал примечать мертвые ели, похожие на голые коряги, стиснутые с боков пышными деревьями. Местами они стояли группами и, ободрав кору, он обнаруживал узорчатые следы короеда. Постучав по большому дереву, он уловил опытным ухом гулкий звук: корневая губка уже сделала свое дело и даже проникла в ствол.
Лесничий измерил высоту деревьев, и в среднем у него получилось тридцать пять метров. Значит, им было около двухсот лет. Перезрели!
Этот лес давно уже следовало срубить… Мысль перескочила на Нугиса, который, не говоря ни слова, даже не попрощавшись, выскочил тогда в дверь. Как хорошо он понял старого лесника теперь, в великой тишине этого ельника… Да, через несколько лет тут станет пусто, будут белеть пни, густо попрет кустарник. Реммельгас расстроился. Жалко. Потом он улыбнулся над собой: даже им овладевают настроения Нугиса! Ведь деревья растут в лесу не для того, чтобы гнить, а для того, чтобы лечь в стены домов, чтобы покоиться шпалами под мчащимися составами, чтобы весело трещать в печи. А на вырубке через несколько лет зазеленеют между пней крохотные побеги…
В лесу стемнело, словно на ельник накинули густое покрывало. Сквозь ветви виднелась гряда облаков, позолоченная солнцем. Качнув стволы, поверху пробежал и помчался дальше порыв ветра, а лес зашумел, как неспокойное море.
Над ельником закаркали вороны. Большой ястреб сделал круг и скользнул к болоту, где на одиноком острове у него было гнездо. Птицы торопились скрыться от дождя. Собирался разразиться ливень.
— К тому и шло весь день, — пробормотал лесничий, прибавляя шагу.
Лес начал редеть, а потом совсем кончился, и Реммельгас очутился на просеке. Вырубка? В Каарнамяэ была лишь одна вырубка, но она находилась гораздо севернее. Или он перепутал направление? Это не делает чести лесничему! «Значит, надо держаться больше на юг», — решил Реммельгас, направляясь через вырубку. Взглянув наверх, он заторопился: ветер гнал темно-синие тучи, впереди которых, словно дозорные, бурно мчались одинокие серые облака.