– Ты не мог просто попросить меня снять его! – легко произнесла она с ноткой возмущения.
– Тс! – Доминик зажал пальцами ее рот. – Почему ты не можешь быть тихой?
– Я не уверена, что ты действительно этого хочешь.
Она изо всех сил пыталась сфокусироваться на его лице под повязкой, но холодный металл прервал ее старания.
Лезвие ножниц спускалось сначала к ее животу, затем скользило по внутренней поверхности бедер. Она начала ерзать на месте от восторга, но вмиг поняла, что выдала себя. Доминик оттянул резинку трусиков и разрезал ее с двух сторон.
«О боже! – думала она. – Что он со мной делает? Мне ужасно хочется накинуться на него и так же разрезать его водолазку, но наверное, мое освобождение пока не входит в его планы!»
Заиграла песня «Brutal Hearts».
– Как я уже знаю, – опять шептал он, – больше всего ты любишь поцелуи. Так вот, я буду целовать тебя везде кроме губ.
Николь не успела ничего произнести, когда ощутила его влажный рот на своем соске. Она вдруг поняла, что ее совсем не устраивает тот факт, что она не может до него дотронуться. Он крепко схватил ее хрупкое тело и, притягивая ближе и наслаждаясь, всасывал сладость, она податливо прогибалась навстречу его губам. Казалось, при отсутствии зрения все ее ощущения обострились, и каждое его прикосновение покалывало бодрящим зарядом. Все ее тело быстро согрелось от приятного прилива жара. Сосок набух в его рту, и он переключился на другой. Николь нравилось и в тоже время не устраивало полное неучастие в процессе, каждый поцелуй доставлял наслаждение и огорчение, так как она не могла насыщаться его ароматом и вкусом, как он. По маленькой дорожке нежными прикосновениями губ он начал спускаться к пупку, его влажный язык задержался на нем, но она прекрасно знала, что это не последнее его пристанище. И наигравшись с ее животиком, он, конечно же, последовал вниз, немного приподнявшись и отодвинувшись назад.
– Развяжи меня! – задыхаясь, взмолилась она.
Доминик резко отпрянул от ее кожи, она запаниковала, что все испортила, но, ощутив через мгновение его пальцы на свой щеке, успокоилась.
– И почему? – шептал он.
Он водил указательным пальцем по ее подбородку, он специально, дразня, поцеловал уголок ее губ.
– Назови мне хотя бы одну причину, – он поцеловал другой уголок губ, – скажи, почему я должен это делать?
– Ты прекрасно знаешь почему!
– Я хочу услышать, – шептал он.
– Тогда нагнись ближе, – кокетливо прошептала она, пошевелившись под его весом.
Доминик улыбнулся, опершись руками о пол, он наклонил свой торс и, повернув голову набок, прижал к ее рту свое ухо. Он ощущал на своей коже ее жаркое дыхание, ласкающий влажный язык и, расслабившись, приготовился слушать. Ее зубы впились в его ухо.