– Смотрите прекраснейшую пантомиму! Исключительно для вашего удовольствия и чтобы порадовать её высочество! – закричал шут, кривляясь и гримасничая. – «Антоний и Клеопатра» – древняя история любви! Лучшее исполнение, какого вы не увидите даже при дворе короля Франции!
Он перекувырнулся через спину, захохотал и убежал за декорации: зрители похлопали ему. Мелкие капли дождя застучали по дощатому настилу сцены; на ней появилась Клеопатра в лёгком одеянии и с бумажной золотой короной на голове. Молодой актёр, исполнявший роль египетской царицы, делал вид, что ему жарко, и обмахивался веером. Сэр Джон поёжился.
– Выпейте грогу, милорд, – сказала ему Елизавета. – Я бы могла разделить с вами мой плащ, но боюсь, что это будет дурно истолковано. Давайте я накрою вас дерюгой.
– О, ваше высочество, мне до сих пор никогда не приходилось сидеть с наследницей престола под одной дерюгой! – улыбнулся сэр Джон.
– Вы ошиблись, милорд, я не наследница, – возразила Елизавета, – и не стану ею, если моя сестра Мария родит сына или дочь.
– Учитывая её лета и то, что она не замужем, шансы невелики.
– Но они сохраняются, и до тех пор я никто: незаконнорожденная дочь, которую отец признал лишь под конец жизни и которую он поставил на последнее место в списке претендентов на корону. Принцессой меня называют исключительно из приличия, а вы говорите – наследница! Вы шутите, милорд, – с горечью произнесла Елизавета.
– Однако всё может перемениться, – многозначительно сказал сэр Джон. – Жизнь делает порой неожиданные повороты.
– Да? – Елизавета взглянула ему в лицо. – На нас смотрят, к нам прислушиваются, – вдруг шепнула она и, повысив голос, спросила: – Почему вы не пьёте, милорд? Вам не по вкусу наш грог?
– Ах, ваше высочество, он превосходен, но я слишком много пил в последние три дня, – также громко отвечал сэр Джон. – Видите ли, у моего приятеля были именины, и он, чтобы никого не обидеть, отмечал их сначала по католическому образцу, потом – по протестантскому, а затем совместно, в знак примирения обеих религий. Из-за этой проклятой веротерпимости мне пришлось столько пить, что больше в меня не лезет. Я и не знал, что толерантность приводит к пьянству.
– Ох, сэр Джон, сэр Джон! – Елизавета, смеясь, хлопнула его по руке. – Вы неисправимый вольнодумец и циник! Помню, когда я была девочкой, вы так смешно рассказывали мне про чудеса святого Игнатия, что со мною чуть не случилась маленькая неприятность… Ладно, давайте смотреть пантомиму, – актёры из кожи вон лезут, чтобы нам понравится.
На сцене Клеопатра безутешно убивалась, получив известие о гибели Цезаря. Это известие принёс ей всё тот же одетый шутом актёр, который по ходу действия играл роль судьбы и попутно объяснял происходящее на сцене. Отдав письмо пребывавшей дотоле в блаженстве Клеопатре, шут так и пояснил зрителям: «Письмо об убийстве Цезаря в Риме».