– У вас неплохие осведомители, миледи, – заметил сэр Джон.
– Что делать, – с детства мне приходится самой заботиться о себе, – лукаво проговорила Елизавета.
– Но я слышал, что при дворе королевы Марии появился молодой человек, к которому она весьма расположена. Это сэр Роберт Дадли, – сказал сэр Джон.
– Он был с визитом и у меня.
– Вот как? – сэр Джон был поражен. – Когда же он успел: прежняя новость ещё не остыла, а уже испеклась свежая. Прыткий юноша.
– За те дни, что вы праздновали именины вашего приятеля, много воды утекло… Этого Дадли я знала ещё в детстве, он мне ужасно не нравился тогда. Теперь он снова побывал у меня, и я опять от него не в восторге. Не знаю, что нашла в нём моя сестра, но мне он всегда казался болваном. Да, красив, но глуп безмерно, двух слов связать не может, – а по характеру он, по-моему, просто тряпка. Пусть себе Мария потешится, если он ей приятен, но я дала ему понять, что у меня ему делать нечего, – презрительно усмехнулась Елизавета.
– Более чем странно: сын и брат казнённых заговорщиков, – да каких заговорщиков! – свободно разъезжает между дворами королевы и принцессы Англии, и никто ему не мешает… Пожалуй, я выпью грога, надо прочистить мозги, – от вращения в высших сферах кружится голова, – сэр Джон налил себе полный стакан.
– Плесните и мне немного, – сказала Елизавета. – Похолодало, и дождь зарядил пуще прежнего.
Дрожащие от холода придворные смотрели, как на сцене насквозь промокший Антоний убивает себя после поражения от Октавиана. С трудом вынув из разбухших ножен деревянный меч с облупившейся серебряной краской, Антоний приставил его к груди и с неимоверными вздохами взвёл глаза к мрачному небу. Тряся головой, он будто повторял чьё-то имя: «вспоминает Клеопатру», – крикнул шут, который был тут как тут. Издав ещё несколько глухих стонов, Антоний пронзил себя; это было сделано так искусно, что меч вышел у него из-под лопатки. «Ах!» – раздались возгласы в публике.
На сцене появилась Клеопатра. Увидев пронзённого мечом Антония, она пала на его тело и зашлась в плаче. Несмотря на то, что мокрое платье мешком висело на ней, а парик стал похож на паклю, Клеопатра вызвала сочувствие в зрителях. Забыв о холоде и дожде, они с замиранием смотрели, как Клеопатра вытащила из корзины настоящую змею. Шипящая, извивающаяся тварь была последним живым существом, которое видела несчастная царица Египта, потому что в тот же миг Клеопатра приложила гадину к шее и была ужалена. Закатив глаза, царица рухнула у ног своего возлюбленного. «Умерла!» – сообщил шут.