узаконенная нашим правительством в Союзе, верней ее отдел, иначе никак не назовешь, под
странным названием «Карма»… упорно проводит контакт с Корневым, чтобы завладеть, я так
думаю, исходными инструкциями по эксклюзивному использованию в своих целях открытия
Назарова и Роберта Корнева. Разумеется, они, как и мы, заняли выжидательную позицию,
пока методика не приобретет законченный вид.
– Это я знаю, Петр Васильевич. Профессор Новиков пытался воспроизвести в действие
содержимого в папке Назарова по изменению генотипа…
– И что? – Горин обратился весь во внимание.
– Ничего нового. Ответ один. Он ничего сделать не может, поскольку кодовые мантры,
действующие на психику человека, известны только Роберту Корневу. И то – хранятся в его
голове, как сказал профессор. Кстати, сам Корнев тоже с усмешкой намекнул, невольно
подтвердив это же, когда я с ним на Южном вокзале забирал переданный Назаровым пакет
через доверенное лицо, – вставил Федор Пантелеевич.
– Плохо, – подполковник поморщился, – совсем плохо.
– После слов Корнева, – поспешил добавить Федор Пантелеевич, – о невозможности
использования содержимого никем, кроме него самого, я отказался от коварной мысли
скопировать оригинал. Но профессор согласился продолжать работу после моих условий
разобраться с его семьей. Попросту взял на «ура». Не собирался я ничего этого делать.
Крайняя устрашающая мера. Но что поделаешь! – развел руками докладчик.
– Жаль.
– Да.
– Что «да»? Жаль, я говорю, наших наивных усилий по отношению к Назарову. Значит, ты,
Федор Пантелеевич, взял под опеку Корнева?
– Да, – настороженно вымолвил Федор Пантелеевич. – А что?
– Правильно решил. И береги его, как свою любимую маму, понял?
– Понял.
– Нет, ты не понял, Федор Пантелеевич – строго проговорил подполковник, – ты не понял,
раз так хладнокровно и без запинки отвечаешь. Ты не понял, что Корнев – это последняя
инстанция и наше с тобой смертельное благополучие. Не дай бог что-нибудь с ним – и нам с
тобой не придется даже сушить сухари. Они нам просто не понадобятся там, – он подкатил
глаза к потолку.
– Теперь понял, – на этот раз очень серьезно тихо сказал докладчик.
– Окончательно?
– Окончательно.
– Тогда продолжай.
Федор Пантелеевич уже не таким веселым голосом, как минуту назад, продолжал:
45
– Потерялась его дочь, Наташа.
– Как это?
– Очень просто. Семейная неустроенность. Ребенок очень любит своего папу, а его новая
незаконная семья конфликтует. Противостояние с новой тещей, – он слегка улыбнулся, –
наплодил детей, насоблазнял Казанова кучу женщин, а теперь никак не может с ними