Сильно возбужденный этими таинственными словами, Ансельм полюбопытствовал разузнать подробности.
— Слушайте, слушайте древнее пророчество, — сказал Радок и вслед за тем произнес туземным наречием несколько стихов, которые я могу передать только в подстрочном переводе:
Проклятие да падет над домом де Креспиньи!
Проклятие над стенами, кровью обагренными!
Никто да не узнает здесь сна; здесь никто да не
преклонит колена,
До той поры, когда пройдет более столетия,
Когда Радоков род приблизится к уничтожению.
Тогда невинность и молодость найдет здесь сон —
Высокий род и непорочное имя не узнают бессонницы!
Одна она… в Штофной комнате…
Проклятие минует — исполнится жребий судьбы.
Де Креспиньи восстановлен прощенный…
Обвенчан с тою, которою избавлен…
— Наступило время, — продолжал старик. — Эти строки были начертаны окровавленною рукою и огненными буквами на стене в Штофной комнате. Вы и сами можете их прочитать. До настоящего дня, я не мог вполне понять их значения. Хорошо я знал, что время приближается, что срок уже пришел; потому что, как я и прежде сказал, прошло двести лет с той поры, как был произнесен этот приговор. До сего времени каждый Радок имел единственного сына, крепче и выше всех товарищей. Теперь наш род подходит к концу. Со мной последний из Радоков отойдет к своим предкам, и когда все это сбудется, когда возвратятся де Креспиньи в свое древнее поместье и к величию этих родовых стен, тогда не встретит их никто из Радоков, чужие руки будут им служить, чужие голоса будут откликаться на их зов, чужие шаги поспешат повиноваться им; только наши кости всегда будут покоиться около них, только наши души, верные по смерти, как и в жизни, вечно будут витать вокруг них!..
Старик замолчал и смахнул грубою рукою что-то вроде слезы, блеснувшей на его черных огненных глазах. Ансельм был глубоко тронут.
— Но каким же это образом? — спросил он с любопытством. — Как снимется это проклятие? Не могу понять? Повторите мне это предсказание.
Радок исполнил его желание и, произнеся с восторженным выражением последние строчки, замолчал, значительно посмотрев на собеседника.
— Друг, — заговорил он наконец, ближе подвигаясь к Ансельму и сурово вглядываясь в кроткие голубые глаза старого швейцарца, — друг, настало время. Ваша малютка отвратит роковой жребий: в ней заключаются невинность и молодость, знатность рода и незапятнанное имя. Нет, не уходите в страхе, — прибавил он, видя, что Ансельм вскочил на ноги при этих словах, — я не выдам вас. Нет, я помогу вам и выведу на дорогу при первом рассвете дня. Но и не думайте меня обмануть. Когда вы приближались еще к этим воротам, как только взгляд мой упал на эту малютку, я все уже знал. И более того мне известно. Я знаю, что ею одною может быть снято проклятие и выполнено предсказание. Ваша малютка будет спать эту ночь в Штофной комнате.