Антуанетта, прочитав письмо сестры, пришла в ужас. Она даже не показала его своему мужу. Рак считался неизлечимым, как венерическое заболевание или сумасшествие, поэтому Антуанетта предпочла сжечь это письмо. Она не сказала никому ни слова даже тогда, когда за две недели до Рождества Арману стало совсем плохо, и Моника написала сестре, что ее муж, похоже, стоит одной ногой в могиле.
Глава десятая
Доктор Бенджамин Саутуорт подошел к постели умирающего и, как ему показалось, в миллионный раз нащупал пульс на запястье Армана Бержерона.
Сегодня это случится, подумал он.
Снаружи и без того мрачное февральское небо заволокли свинцовые тучи, из которых сыпал густой и свежий снег. Похоже, снегопад продлится всю ночь.
Только бы не сегодня этому должно случиться, подумал доктор. Арман всегда терпеть не мог снега и стужи. Если ему суждено было умереть, то в июне, когда все цветет. Господи, если я чего-нибудь не выпью, то разойдусь по швам.
Анжелика снова заплакала, но уже совсем негромко, словно от безнадежности.
- Я схожу за твоей мамой, Анжелика, - тихо сказал доктор. - Посиди здесь и я приведу ее.
Он спустился вниз и тихонечко постучался в дверь каморки Моники.
Вот оно, ее убежище, подумал он. Бастион ханжеского целомудрия.
- Вам нужно подняться, Моника, - сказал он, когда она открыла дверь.
- Арман? - быстро спросила она.
- Нет еще, - ответил он. - Анжелика. Вы ей нужны.
Моника торопливо взбежала по ступенькам, и доктор услышал, как открылась и снова закрылась дверь спальни. Он вошел в столовую и открыл дверцу шкафа, но на верхней полке стоял только кофейный сервиз Моники из китайского фарфора. Доктор Саутуорт нагнулся и заглянул на одну из нижних полок, как на его глазах часто делал Арман.
Слава Богу, подумал он, когда его пальцы сомкнулись вокруг горлышка бутылки.
Но, когда доктор увидел, что держит в руке, он едва не выронил бутылку. Перед ним был классический образец зелья, которое изготавливали Труляле и Труляля, причем бутылка была лишь наполовину пуста. Доктор вытащил пробку и принюхался.
- Доктор! - послышался сверху голос Моники. - Скорее сюда, пожалуйста!
Бенджамин Саутуорт не шелохнулся. Он не мог оторвать взгляда от бутылки.
Невозможно, подумал он. Пьяный или трезвый, никогда Арман не пошел бы к братьям Гэмсби. Тогда кто? Каким образом?
- Доктор! Скорей же!
Бенджамин Саутуорт повернулся на звук голоса Моники и - все понял. Не выпуская из руки бутылки, он поднялся в спальню умирающего и, прежде чем приблизиться к постели Армана, поставил бутылку на бюро. Моника следила за ним глазами, которые внезапно утратили всякое выражение.