Выйдя на улицу, Андрей Иванович сразу ощутил всю свежесть осеннего утра. Начало октября выдалось холодное, с ночной температурой, опускавшейся до нуля, утренним ледком на лужах, но, как это и должно быть, с яркой, разноцветной, еще не опавшей листвой деревьев. Рядом с этой природной красотой творения рук человеческих выглядели убого — дорога, по которой шел Мирошкин, зажатая между нескончаемым многоподъездным домом и рядом «ракушек», надпись, растянувшаяся на несколько «фасадов» гаражей: «Ветка сирени упала на грудь. Милый мой Вова, меня не забудь», очередь пенсионеров с бидонами, выстроившаяся возле бочки с надписью «Молоко», а дальше, за аптекой, Андрею Ивановичу предстояло свернуть на «дорогу жизни» и влиться в толпу трудящихся, мрачно следующих вдоль проезжей части к станции метро «Пражская». «Дорогой жизни» Мирошкин называл ее потому, что, казалось, движение людей здесь не прекращалось никогда. Утром сонные женщины и мужчины, последние — в большинстве сжимая в руке банку с пивом, а в зубах — сигарету, проходили в направлении метро. Вечером, вплоть до глубокой ночи, те же сонные от усталости женщины и мужчины, по-прежнему вооруженные неизменными пивом и сигаретами, возвращались домой. От этого меняющего свое направление людского потока отходили дорожки-ручейки, которые по утрам как бы питали «дорогу жизни», а вечерами питались от нее пешеходами, сворачивавшими на них, направляясь к своему дому. Большие дома столь стремительно выплевывали людей утром, а вечером поглощали в себя, что дворы казались вечно сонными и пустыми. Зато «дорога жизни» всегда бодрствовала. Так по крайней мере казалось Андрею Ивановичу, хотя, пройди он по этой дороге дневными часами в будни, она поразила бы его немногочисленностью пешеходов. Но днем Мирошкин бывал здесь только по воскресеньям, и в это время тут опять жизнь била ключом — люди шли на рынок за продуктами, возвращались домой, направлялись в гости и потом также возвращались домой, гуляли с детьми. Здесь всегда было много пьяных мужчин, по вечерам казалось, что трезвых среди них почти нет, а значительный вид, с которым они сосали пиво, как бы говорил: «Вот я, какой молодец — поработал (это вечером, утром — «собираюсь работать») и пью пиво». Мирошкину даже казалось, что банка пива — неизменный атрибут обитателей улицы Красного Маяка. Он, посмеиваясь, говорил жене, что он-то, наверное, выглядит в глазах соседей бездельником — видно, не напрягается на работе, раз расслабляться пивом ему не надо…
Возле аптеки Мирошкин замедлил шаг. Работала только молочная кухня, треснувшие витрины аптеки, убранные решетками, были темны, на дверях висел замок. Было еще слишком рано, да и покупать он ничего не собирался. В аптеку Андрей Иванович заходил лишь за презервативами, но их сексуальная жизнь с Ириной текла столь размеренно, что бывал он здесь редко. Лишь однажды Андрей Иванович зашел по другому поводу — купить «Алкозельцер». Это случилось на другой день после свадьбы, на которой они с женой так перепились какого-то левого шампанского с богатыми этикетками, что утром не могли оторвать головы от подушек. Бледно-зеленый молодой супруг все-таки преодолел слабость и выбрался тогда из дома в аптеку. За прилавком стояла красивая девушка в белом халате. Возможно, впрочем, она не была очень красива, и от нее веяло ПТУ, но эта высокая, грудастая, темноволосая кобыла все равно взволновала воображение Мирошкина. Ему даже показалось, что она также смотрит на него с интересом. И он остро ощутил, что, женившись, поставил на своей жизни жирный крест. В следующий раз Андрей Иванович явился в аптеку через месяц, вырядившись как на свадьбу. Девушки не было. Судя по всему, за несколько недель она нашла себе гораздо лучшее применение, чем отпускать страждущим антипохмельные и контрацептические средства. Это было давно, но каждый раз, когда Андрей Иванович проходил мимо аптеки, его охватывали всякие неопределенные мечты, нападала необъяснимая грусть, и он всегда притормаживал. «Эх, рано я женился», — неизменно проносилось в голове. И каждый раз, отходя от аптечной витрины, Мирошкин знал, что эта утренняя остановка будет иметь для него одни и те же последствия — оттолкнувшись от воспоминаний о красотке в белом халате, он примется перебирать в памяти женщин, которые прошли через его жизнь, каждый раз недоумевая, как нескладно все у него в этой жизни вышло.