– Я не могу сдать твою путевку. Знаешь, сколько я за нее отдал?!
– Ты хочешь, чтобы я вернула тебе за нее деньги?
– Ты прекрасно понимаешь, что я не об этом говорю! Я мог бы тоже поехать в Париж этот чертов. – Сережа смотрит на меня и хмурится. – Мне кажется, ты рада, что не едешь со мной.
– С чего ты взял? – я стараюсь контролировать свой голос, чтобы он звучал убедительно. Не дай бог, он решит ехать с нами. Горячо, очень горячо. Сережа огляделся в бессилии, а затем нахмурился и рявкнул на кота.
– Иди отсюда, мурло! – эта последняя фраза полна раздражения и злости, но «мурло» остается сидеть на месте, прямо на подушке, сверля немигающим взглядом моего взбешенного бойфренда. Сережа плюет и отправляется в кухню, греметь кастрюлями. Бытовуха.
Через час мы с «мурлом» сидим в такси. Кота согласилась взять мамина старая подруга Шурочка Трошкина, такая старая, что рядом со мной и мамой смотрится как бабушка. Примечательно, что когда-то они с мамой были одного возраста – правда, никто уже не помнит когда. Меня тогда еще на свете не было.
Шурочка своего возраста не стесняется. У нее двое внуков. У нее кот и такса, которая ворует сосиски.
А мы едем в Париж, чтобы положить мою шестидесятилетнюю маму под нож хирурга – на операцию столь ненужную, сколь и опасную. Мама хочет выглядеть моей ровесницей и наплевать ей, что между нами разница в тридцать семь лет. Если бы это было возможно, мама с удовольствием бы выглядела моложе меня.
* * *
– Костик! Что это за мода, называть котов человеческими именами?! – нахмурилась мама, сверля стюардессу взглядом, полным подозрения. Мама заказала себе диетическое питание с самым низким содержанием углеводов, без глютена, сахара и вообще без всего, так что удивительно, что стюардесса вообще принесла ей хоть что-нибудь, кроме воды. Однако маму все же терзали смутные сомнения насчет наличия глютена. Стюардесса натянуто улыбнулась и ушла.
– Он был таким костлявым, когда мне его принесли, – пробормотала я, оправдываясь. С мамой я всегда оправдываюсь, с самого рождения, за само рождение, за тот ущерб, который это рождение принесло ее внешности.
– Зачем ты вообще его взяла? Теперь привязана! Хорошо еще, есть Шурочка.
– Да, хорошо, – согласилась я. Иногда в детстве я мечтала о том, чтобы Шурочка была моей двоюродной матерью. У нее в доме всегда был борщ, пеклись пирожки. В нашем доме даже запах еды был под запретом. Не вводи в соблазн! Дом с множеством зеркал и полным отсутствием пищи.
Когда подруга притащила мне Костю, я не думала, что он вообще выживет. Тощее рыжее нечто, попискивающее в коробке. С пятнами на мордочке, делающими его похожим на мушкетера. Особенно в сочетании с усами, которые потом отрасли. А первые две недели я называла его не Костей, а «костями». «Идите жрать, кости несчастные». В этом духе.