– Как это, к какому соглашению?
– Прежде всего, я процитировал им закон. Прочел дополнение о пассажирах, параграф 141 3/4 калифорнийского закона о транспортных средствах. Там установлено, что, если произойдет ранение пассажира, едущего вместе с владельцем, это не влияет на размер страхового вознаграждения, если только к его ранению не приводит опьянение или умышленно неправильные действия со стороны водителя. В этом случае пострадавший может требовать возмещения. Понимаете, вы были пассажиром, а ее я признал виновной в убийстве и покушении на убийство. То есть умышленно неправильных действий более чем достаточно. И никаких других вариантов. Она вполне могла все сделать сама. Так что обе страховые компании, в которых мистер Пападакис был застрахован на законном основании и которые понесли бы приличные убытки, согласились скинуться по пять тысяч долларов, а «Объединенная страховая» обязалась оплатить сполна и держать язык за зубами, так что вся эта комедия не заняла и часа.
Он помолчал, продолжая улыбаться.
– Что было дальше?
– У меня все это еще стоит перед глазами. Я все еще вижу физиономию Саккета, когда представитель «Объединенной страховой» сегодня объявил в суде, что результаты расследования убедили его – никакого преступления не было и его компания выплатит страховку в полном размере. Чемберс, вы можете себе такое представить? Заставить парня раскрыться, а потом врезать ему в челюсть? С этим ощущением ничто на свете не сравнится.
– Одного я все еще не понимаю. Почему этот тип снова давал показания?
– Она предстала перед судом для вынесения приговора. Суд обычно хочет после признания вины выслушать дополнительные показания, чтобы понять причины преступления. Еще до того, как вынести приговор. А Саккет потребовал крови. Ну, наш Саккет очень кровожадный парень. Это одна из причин, почему я с ним все время воюю. Он в самом деле верит, что творит бог весть какое добро, когда призывает повесить каждого несчастного. Играть против Саккета – значит играть на вас. Он снова вызвал на скамью свидетелей того страховщика. Но на этот раз это уже не был его человек, после ночного совещания это был мой человек, только Саккет об этом не знал. Как он рвал и метал, когда понял это. Однако было уже поздно. Если даже страховая компания не верила в ее вину, то как в нее могли поверить присяжные? Шанс на ее осуждение в этом случае был меньше нуля. А потом я заставил Саккета все это проглотить. Я встал и произнес речь, обращаясь к суду. Очень осторожную, с оглядкой. Сказал им, что моя клиентка с самого начала утверждала, что невиновна. Сказал, что я сам ей не верил. Сказал, что все доказательства против нее я считал неопровержимыми, вполне достаточными для того, чтобы она была осуждена любым судом, и что я сам был уверен, что поступаю в ее интересах, когда решился признать ее виновной и сдать на милость правосудия. Но... Можете себе представить, Чемберс, как я обсасывал это «но»? Но в свете только что выслушанных свидетельских показаний мне не остается ничего другого, как отозвать признание вины и оставить все на усмотрение суда. Саккет не пискнул, потому что я действовал в пределах восьми дней, отведенных на защиту. Я знал, что он в ловушке. Согласившись с обвинением в неумышленном убийстве, суд сам выслушал остальных свидетелей, дал ей шесть месяцев условно, а практически извинился и за это. Обвинение в покушении на убийство мы аннулировали. Это было ключом ко всей истории, и мы об этом чуть не забыли.