– Ах, эти ваши кукурузные лепешки! На это вы мастера!
– Кого вы имеете в виду?
– Ну, вас и Пападакиса. Вас и Ника. Те, что были на обед, просто объедение.
– Вот как...
– Не найдется тряпки? Придержать.
– Эта не подойдет?
– Вполне.
– Думаете, я мексиканка.
– Вовсе нет.
– Нет да. Вы не первый. Так послушайте. Я такая же белая, как и вы, ясно? Конечно, у меня черные волосы и вообще внешность... но я такая же белая, как и вы. Если собираетесь здесь остаться, зарубите это у себя на носу.
– Но вы не похожи на мексиканку.
– Говорю вам, я такая же белая, как вы.
– Но вы нисколько не похожи на мексиканку. У мексиканок широкие бедра и толстые ноги, груди как дыни, желтая кожа и волосы, как намазанные жиром. Вы же выглядите иначе. Вы стройная, с прекрасной белой кожей, волосы у вас мягкие и волнистые, хотя и черные. Единственное, что у вас мексиканского, так это зубы. У всех мексиканцев прекрасные белые зубы. Это нужно признать.
– Моя девичья фамилия Смит. Звучит не слишком по-мексикански, вам не кажется?
– Не слишком.
– И вообще я не отсюда. Я родом из Айовы.
– Значит, Смит. А как по имени?
– Кора. Можете меня так называть, если хотите.
В эту минуту я окончательно понял, в чем она хотела меня убедить. Дело было не в энчильядос, которые ей приходилось печь, и не в черных волосах. Все дело в том, что она была замужем за греком, поэтому она переставала чувствовать себя белой и явно опасалась, что я начну называть ее миссис Пападакис.
– Кора. Ясно. А что если вы будете называть меня Фрэнк?
Она подошла ко мне и стала помогать. Она стояла так близко, что я чувствовал запах ее тела. И тогда я выдал ей на ухо, почти шепотом:
– А вообще, как получилось, что вы вышли за этого грека?
Она дернулась, как будто я хлестнул ее бичом:
– Это не ваше дело!
– Ну да, как же.
– Вот ваша решетка.
– Спасибо.
Я вышел. Мне удалось добиться своего: задеть ее за живое, достаточно глубоко и больно. С этой минуты между нами все будет ясно. Возможно, она и не скажет «да», но уж точно не сможет меня игнорировать. Она знает, о чем я думаю, и знает, что я вижу ее насквозь.
Вечером, за ужином, грек вскипел, что она дала мне мало жареной картошки. Он хотел, чтобы мне у них понравилось и чтобы я не навострил лыжи, как все предыдущие.
– Дай человеку как следует поесть.
– Все там, на плите. Он не может справиться сам?
– Не надо. Я еще не доел.
Он не отставал. Если бы он был поумнее, то понял бы, что за этим что-то кроется, потому что Кора была не из тех, кто считает ниже своего достоинства обслужить мужчину. Я сказал это для нее. Но он был упрям и продолжал бурчать.