Оглушенный какофонией звуков, Тимон отпрянул от окна. Он снова был в своей гостиной вдвоем с Пуло, который не мог его звать мелодичным женским голосом, ибо обладал чуть хрипловатым басом. Почему он решил, что неразличимая женщина звала его? Может быть, она ехала в трамвае и, высунувшись из окна, приглашала прокатиться с ней? «Нет, это уже логические заключения, домысливание ситуации, – остановил себя ясновидящий. – Так я просто запутаюсь. Мне надо снова успокоиться и вернуться в сегодняшний день».
Молодой человек потер руками усталые глаза. Нет, как он не пытался увидеть эту картину, вода упорно смывала любые штрихи этого наброска. Он поднес мокрую ладонь поближе к глазам, и внезапно отшатнулся, будто увидел в отражении какое-то чудовище. «У-бий-ца, нет кон-ца, воде нет конца, здесь убийца», – услышав эти слова дождя, Тимон быстро стряхнул воду с руки и захлопнул окно. Обернувшись, он посмотрел на собаку. Пуло стоял совсем рядом с ним и настороженно смотрел на хозяина. «Все правильно, он тоже слышал эти слова. Я не ошибся. Значит, все-таки убийство». В это мгновение Тимон снова взглянул в окно. За стеклом стояла девочка лет десяти. Ее длинные черные волосы, мокрые от дождя, облепили ее лицо и плечи. Она дрожала и плакала. Экстрасенс снова распахнул окно и увидел то, что и ожидал. Во внутреннем дворике, куда выходили окна его гостиной, никого не было. А дождь продолжал предавать магические сигналы, но сейчас Тимон слишком устал и не мог их разобрать, и это заставляло его нервничать.
Историк. Крупнокалиберный сплетник.
– Как я люблю романтические истории! Просто дух захватывает! Вот бывают же настоящие мужчины! Вроде бы великий царь, потомок ужасного Чингисхана, этого злодея, беспощадного варвара, и испытывает такие нежные чувства к жене! – все это на одном дыхании выпалила длинноногая блондинка. Солнце палило нещадно, и Селеста сидела в самом сердце величественного творения талантливого архитектора, Тадж-Махале, и делала наброски. Она подняла голову и оценила длину ног восторженной девицы. Та стояла в туфлях на высоких каблуках и вместе со своим спутником, мужчиной лет тридцати с небольшим, закинув голову, любовалась беломраморным мавзолеем. Художница, хоть и не без некоторого раздражения, что ее отвлекают, поневоле стала свидетельницей их разговора, так как вставать и менять место своей ей не хотелось. Она расположилась у фонтана, откуда открывался прекрасный вид на здание головокружительной красоты.
– Да, действительно по дошедшим до нас с тех времен – а это, кстати, был семнадцатый век – сведениям Шах-Джахан боготворил свою жену, – задумчиво произнес мужчина.