Да и кому какое дело? Мой первый порыв, когда мне вручают очередной трофей, – поскорее отдать его Рики или ЭнДжею, потому что я боюсь не уследить за ним. Все, что мне нужно, – это память о феноменальных достижениях в легкой атлетике, которые я-то точно не скоро забуду.
* * *
Неприятная сторона моих прошлых крупных побед заключалась в том, что после них люди расстраивались каждый раз, когда я не мог побить какой-нибудь рекорд. Все, наверное, ожидали, что я буду бить мировые рекорды на каждых состязаниях. В 2013 году я участвовал в уличном забеге на 150 метров в Рио-де-Жанейро на пляже Копакабана. Было очень шумно, толпы народа стекались со всего города, чтобы посмотреть гонку, но так как я не побил свой собственный рекорд в 14.35 секунды – время, которое я установил в Манчестере в 2009 году, – все люди, казалось, были не в восторге от меня.
Я привык к такому отношению на Ямайке, где фанаты ожидали, что я буду лидировать на каждом соревновании, но теперь эти ожидания исходили от всего мира. Но все же к тому времени, когда я финишировал в Рио первым, я уже пришел к пониманию, что победа – это все, чего мне нужно добиться в некоторых гонках. Я знал, что если взвалю на себя бо́льшую задачу, чем просто выиграть, – это только выведет меня из себя. А так я сохранял радость и хорошее настроение. Люди всегда хотели, чтобы я бежал быстрее, потому что я поднял планку на большую высоту, но я относился к этому по принципу «как получится».
Я не хотел, чтобы кто-то оказывал на меня дополнительное давление. Я старался быть собранным на каждом соревновании, потому что знал, чего могу добиться при полной концентрации.
В 2013 году я обнаружил, что найти мотивацию для победы стало намного сложнее, возможно, потому, что я уже многого добился в спорте. Я перепрыгнул через такое количество барьеров, что, как и в сезоне 2010 года, желание усердно трудиться померкло, по крайней мере после триумфа на Олимпийских играх в Лондоне. Но тревожное отличие 2013 года было в том, что это был год крупных спортивных событий – например, в Москве проводился чемпионат мира, и я должен был там выступить. Но приступить снова к делу было сложно, тренировки давались тяжело, и когда Джастин Гэтлин победил меня на стометровке в Риме, все были в ужасе. Фанаты беспокоились, что к России я не приду в форму.
Однако я был спокоен. Чуть позже, в июле, я победил на стометровке на Ежегодных играх на Лондонском Олимпийском стадионе, где организаторы устроили мне выезд по треку на какой-то хитроумной штуковине с колесами. Это было нечто среднее между космической ракетой и военным самолетом, и, пока мы ехали по беговой дорожке, я махал толпе, растворяясь в этой прекрасной атмосфере. Я знал, что найду в себе силы стать атлетом-победителем в Москве.