— Ну, пожалуйста, голубчик, если уж вам так легче, то пожалуйста.
Ну, Расул, который великолепно знает русский язык, и начал лупить по-аварски, вставляя в родную речь русские слова. Примерно так: говорит, говорит по-своему, потом громко брякнет: "кампазыция", потом снова четыре фразы по-аварски и "Даниил Заточник", затем снова тра-та-та и опять: "Пратапоп Аввакум", "фолклорыстыка".
Шамбинаго только пялит глаза, а Расул громовым голосом катит дальше на аварском языке, и снова через несколько фраз: "Илья Мурамэц, тра-та-та", "Салавэй-разбойнык" и так до конца.
Шамбинаго вытер пот и говорит:
— Ну, давайте, голубчик, зачетку. Кажется, вы материал знаете. Ставлю вам четверку.
Расул почуял, что профессор мягковат, и совсем обнахалился:
— Прастытэ, прафессор! Как же так четверку? Я же велыколэпно знаю матэриал! Я три ночи и четирэ дня сидэл и занимался! Стыхи пэрэстал писат!
Шамбинаго говорит жалобно:
— Дело в том, голубчик, что я не очень хорошо понял, что вы говорили. А впрочем, кажется, вы действительно глубоко изучили материал. Ладно, бог с вами, давайте зачетку.
И поставил ему пятерку.
И еще про Расула.
Учась в институте, Расул один только писал и говорил по-аварски. Больше никто его языка не знал. Гребнев и Козловский, или, как Расул нарочно их коверкал, Крепнев и Казлобский, переводили его по подстрочникам. А ему хотелось поговорить по-аварски. И вот он случайно обнаружил, что постовой милиционер, который стоит возле памятника Пушкину, — аварец. Ну, класса два у него, не больше, но главное — аварец. И вот Расул, когда выпивал, то шел ночью к нему на пост и читал ему по-аварски стихи. Тот слушал со слезами на глазах и никого уже не штрафовал. А Расул потом пишет-пишет. Все хвалят его подстрочники и переводы Гребнева и Козловского, а ему хочется почитать по-аварски, и он снова идет к постовому. Ну, а потом приехала его землячка Машидат Гаирбекова, и необходимость в этом отпала.
23 января 1971 года
2 января 1971 г.
Вышел в холл позвонить по телефону. На диванчиках сидят наши литературные дамы и маститые мужи. Выражают сочувствие жене Леонида Лиходеева. Он уехал в Москву и забрал с собой ключ от комнаты. Она жеманно и хвастливо его оправдывает:
— Да, Леня такой рассеянный. Он так занят, жутко занят. Если перечислить все комиссии, где он председатель или зам. председателя, то просто язык сломаешь. Ужасно устает, даже писать некогда!
В это время появился Ленька Лиходеев. Все радостно зашумели:
— А! Вот и он! А тут жену твою чуть не украли!
Он подошел к ней:
— Ну, заждалась? Извини, что ключ увез, бывает…