- Но?..
- А есть но?
- Есть. Ты говоришь все это ради "но", которое пойдет следом.
- Но, - Иона поймала его взгляд, взяла за руку. - Я не уверена, что люблю графа. Я счастлива, но едва ли люблю его. Он -- забавное создание, к которому я смогу привыкнуть.
Эрвин взял у нее цветок и приложил к губам сестры.
- Все изменится, очень скоро. И самое удивительное: все изменится к лучшему!
Иона округлила глаза:
- Ведь ты говоришь не о свадьбе?
- О, нет! Я о тех переменах, что привез с собой. Дайте мне поговорить с отцом - и я переверну мир.
- Что ты хочешь сделать?
- Хочу найти нашего с тобою родителя и убедить его сказать одно-единственное слово: да!
- Так мало?..
- Все остальное уже сделано, сестрица! Нужен только последний шаг.
Он вышел из теплицы, увлекая Иону за собой.
Замок был полон гомона и движения. Завтра прибудут первые гости, а сегодня столица Ориджинов наряжалась, чистила перья, готовила угощения и забавы. Крестьянские телеги одна за другой вкатывались на подворье, и слуги окружали их, бойко расхватывали груз, волокли в погреба сыры, колбасы, солонину, мешки муки; катили бочонки вина и орджа; уносили в залы огромные связки разнотравья. Служанки, звонко перекрикиваясь, развешивали по балконам башен, галереям крепостных стен ленты и цветы. Мальчишки вели в конюшню нескольких жеребцов, а те артачились и всхрапывали, возбужденные людской кутерьмой. Городские купцы толпились у ворот кладовой, спорили о чем-то с кладовщиками; носильщики сгружали с телег короба с товаром, складывали угловатой кучей на краю подворья. В небо взметнулась пробная шутиха и гулко бахнула, каменные стены отбросили эхо.
Завидев Эрвина, большинство кланялись или салютовали, с улыбкой приветствовали:
- Слава Первой Зиме! Здоровья молодым лорду и леди!
- Они действительно так рады мне, - спросил Эрвин скептически, - или сказывается веянье грядущего праздника?
- Даже не сомневайся, рады. Не отнекивайся, - улыбнулась Иона.
Пожалуй, в этом была доля правды. Замковая челядь и низкородные горожане любили герцогских детей сильнее, чем самого герцога с его вассалами. Они видели в молодых Ориджинах больше человечности. Хотя, по меркам Первой Зимы, это могло бы сойти за оскорбление.
У дверей малой трапезной, как и у входов в башни, стояла пара часовых. Черные плащи, черные шлемы и алые камзолы поверх кольчуг, на груди каждого - фамильная летучая мышь Ориджинов со стрелою в когтях. Часовые молчали; с приближением Эрвина, они положили ладони на рукояти мечей - в знак бдительности. Когда-то Эрвин спросил отца, зачем в замке столько стражи, если уже полвека герцоги не знали вассальных мятежей. "Это нужно не для нас, а для самих воинов, - ответил отец. - Необходимо умение, чтобы нести вахту".