- Ты же понимаешь, приятель, что это за штука?
Джоакин кивнул. Но Хармон все же уточнил:
- Это искровый кинжал. Одним касанием лезвия можно уложить тяжелого латника.
- В нем нет очей, - печально буркнул Джоакин.
- Верно, - согласился Хармон, поглаживая пальцем пустые выемки. - С очами он стоил бы дороже, чем вся твоя экипировка вкупе с лошаденкой. Но и без них ты мог бы выручить за него несколько елен, а то и целый золотой эфес. Хочешь, помогу продать?
- Нет, - покачал головой Джоакин.
Хармон повертел кинжал еще, разглядел вензель на навершии рукояти.
- Это парадное оружие, не боевое, - сказал Хармон. - Для сражения он слишком короток и изящен. Такой штуке место в дворцовой зале, на боку у какого-нибудь лощеного графенка.
- И что?
- Ты не мог взять его трофеем в бою. Мог украсть -- но вряд ли, если я хорошо рассмотрел тебя. А мог добыть в поединке -- это более похоже. В любом случае, за то или другое легко можешь вляпаться на позорный столб с плетьми. А если попадешься на глаза тому, кто украшает грудь таким же вензелем, - Хармон показал навершие кинжала, - то, глядишь, и пеньковым ожерельем на шею разживешься.
- Не продам, - хмуро покачал головой Джоакин и отобрал кинжал.
По мнению Хармона Паулы, это было глупое решение. Таскать на поясе обвинение против самого себя, вместо того, чтобы носить золотой в кармане -- явная дурость. Однако, когда Хармон вернулся в фургон, глаза его поблескивали. Загадка. Хорошо, когда в человеке -- загадка! Для него самого, может, и не особо, но вот наблюдать его со стороны, пытаться разгадать -- отличная, редкая забава!
Хорошо бы девицу ему, - подумал Хармон о парне. Такие, как он, особо забавны, когда влюблены... или когда в них самих влюбляются. Хармон Паула не ожидал, как скоро он окажется прав, и даже дважды.
Стрела
Апрель 1774 года от Сошествия
Кристальные горы (герцогство Ориджин)
- ...по этой самой тропе! Наши Праотцы - сотня здоровых мужиков, все как на подбор суровые, крепкие, бородатые; им все ни по чем, как дикому вепрю. А среди них - шестнадцать нежных цветочков, розовых таких жемчужинок - святые Праматери. Они ступают по тропе своими тонкими ножками, со всех сторон окруженные надежной мужской защитой. Янмэй Милосердная, и Светлая Агата, и Мириам Темноокая, и...
Ты всех шестнадцать Праматерей перечислишь, или кого забудешь? Или устанешь, наконец? - подумал с надеждой Эрвин. Говоривший, однако, не знал усталости. Он звался бароном Филиппом Лоуфертом и являлся имперским наблюдателем при экспедиционном отряде. Для всякого похода за известные границы Империи необходимо включать в число участников человека, напрямую служащего Короне, - закон Константина, издан в 13 веке... Филиппу Лоуферту было изрядно за сорок, он носил козлиную бородку и считал себя гением красноречия.