– Я не женат.
Ева кинула быстрый взгляд на Фернанду.
– Она называет себя вашей женой, так что не вижу особой разницы.
– Возможно, это правда, – признал Пикассо, неловко пожав плечами. Два огромных серых слона в красно-золотых воротниках прошли перед ними вслед за дрессировщиком в красном плаще и черном цилиндре. Он щелкнул длинным кнутом. – Клянусь вам, когда мы встретились, у меня и в мыслях не было обманывать вас.
В его словах, произнесенных шепотом, Ева расслышала слабый намек на раскаяние.
– Что сделано, то сделано.
Повисло молчание. Наконец конферансье объявил следующий номер громким, хорошо поставленным баритоном. Пикассо козырьком приставил ладонь ко лбу. Он вдохнул, медленно выдохнул и обвел взглядом арену, засыпанную опилками.
– Не ожидал от вас такой резкости.
Она застыла, тоже глядя на арену и на двух полуобнаженных акробаток с длинными перьями на головных уборах, которые выбежали для того, чтобы покататься верхом на слонах.
– Это не просто слова, мсье. И другим тоном я не могу с вами разговаривать, потому что мои мысли идут от сердца, какими бы глупыми и наивными они ни казались для такого человека, как вы.
– Они трогают меня. Ты трогаешь меня так, как не случалось уже очень давно.
– А ты оскорбляешь меня, когда сидишь здесь в присутствии твоей жены.
– Dios, она мне не жена!
– Конечно, такое сравнение ниже твоего достоинства.
– Откуда тебе знать, что ниже моего достоинства и на что я способен? – отрезал он.
Фернанда мгновенно отреагировала на повышение тона Пикассо и посмотрела на них. Ева почувствовала, как заливается краской. Ее сердце забилось с угрожающей частотой. Возможно, она была не готова к этому. Она еще никогда не чувствовала себя такой беззащитной и униженной. Если бы она могла вернуть ту ночь, ах, если бы… Но в тот момент, когда эта мысль пришла ей в голову, она поняла, что даже если бы та ночь повторилась тысячу раз, она бы все равно отдалась Пикассо. Это была самая восхитительная ночь в ее жизни.
Никто из них больше не произнес ни слова до конца представления. Наконец они вышли на оживленный бульвар Рошешуар вместе с остальными зрителями. Уже горели уличные фонари, и каждый отбрасывал конус янтарного света, через который они проходили. Вечер был теплым, и парижане неторопливо прогуливались. Луи как будто случайно положил руку на плечо Евы, когда они шли по улице Мортир, но в этом жесте было что-то собственническое, а вовсе не дружеское. Впрочем, она заставила себя не отстраняться от нее, потому что вдруг захотела, чтобы Пикассо приревновал ее.
– Приглашаю всех зайти к нам и немного выпить, – объявила Фернанда, шагавшая впереди, облокотившись на руку Аполлинера. – Теперь мы живем в прекрасном месте, и я обожаю принимать гостей. Вы знаете, что Пабло снял мне квартиру на бульваре Клиши. Все, кто что-то значит в Париже, живут именно там.