– Тебя что-то беспокоит? – спросила Мистангет, когда Ева в антракте помогала ей снять головной убор и кимоно.
– Не знаю.
– Вы поссорились с Луи?
– Я же говорила, мы просто друзья.
– Ага, но ему хотелось бы стать для тебя более близким человеком. Это написано у него на лбу. Мальчик без ума от тебя. Но, увы, насколько я понимаю, его чувства не встречают взаимности.
Ева покачала головой.
– Я просто не хочу его обижать.
– Но сердцу-то не прикажешь.
– Луи не имеет к этому никакого отношения, – вздохнула Ева.
– Что ты наденешь завтра, когда мы отправимся в салон?
– Если серьезно, то понятия не имею, – Ева натянуто улыбнулась. – У меня нет ничего достойного для такого случая.
– Ты просто не знаешь Гертруду! Это настоящее воплощение авангардизма. Большую часть времени она расхаживает в простом черном кафтане и в сандалиях с открытыми мысками, словно монашенка. Когда познакомишься с ней, то поймешь.
– Как вы думаете, мсье и мадам Пикассо обязательно пойдут туда?
– Несомненно. Пабло был первым другом Гертруды в Париже, и без ее покровительства или горячего интереса ее брата к его картинам вполне возможно, что Пикассо сейчас стоял бы на перекрестке в Барселоне и рисовал портреты за горстку песет.
Ева очень мало знала о Гертруде Стайн, кроме того, что она была богатой американкой и пользовалась огромным влиянием в Париже. Раньше она еще не знакомилась с американцами, но время от времени видела их в городе. Ей они казались плохо воспитанными, вульгарными, с плохим вкусом. Но все говорили, что Стайны не похожи на обычных американцев. Их любовь к живописи и культуре граничила с одержимостью. Еве нравилась идея одержимости, потому что за этим стояло сильное чувство. Вопрос заключался в том, сможет ли она испытать такое чувство, которое целиком поглотит ее, – чувство, пережитое ею в ту ночь, о которой она теперь боялась вспоминать.
Большая студия на улице Флерю уже была полна гостей ко времени их прибытия. Всевозможные картины почти целиком скрывали беленые стены, и в помещении, обставленном тяжелой мебелью из красного дерева, было почти не продохнуть от сигаретного дыма. Мужчина у входа тепло приветствовал Мистангет и пропустил Еву и Луи вместе с ней мимо толпы американских туристов, жаждавших попасть внутрь. Она видела, как Луи гордо расправил плечи, когда взял ее за руку и двинулся вперед. Ее сердце колотилось, хотя и по совершенно другой причине. Она запретила себе открыто глазеть на гостей, чтобы не показаться недалекой мещанкой.
Оказавшись внутри, Ева с головой окунулась в атмосферу вечера, стараясь запомнить все, до мельчайшей подробности. Она видела Аполлинера и Сару Бернар, оживленно споривших о чем-то за большим столом в центре комнаты. Благодаря афишам, развешанным по всему городу, Ева узнала бы великую актрису в любой обстановке. Она носила ярко-зеленое платье с буфами на рукавах, а ее волосы выглядели такими же необузданными, как и ее репутация.