Лес встретил девочку как всегда приветливо, ветки чащобы, раздвигаясь, давали дорогу и ласково шелестели листьями, сразу откуда-то взялось несколько белок, сварливо поругавшихся между собой. Каждая из них первой хотела сесть на плечо Листвяне и затарахтеть, рассказывая лесные новости. Белок опередили небольшие птицы, они не ссорились, а по очереди, усаживаясь на подставленный руки, радостно щебетали. Листвяна вышла на небольшую полянку и засмеялась:
- Ухря, я тебя вижу! Меня не обманешь!
- Вот прячешься, прячешься, а ты раз - и увидела! – недовольно произнесла сухая коряга, превращаясь в девочку, поменьше Листвяны. У девочки была кожа цвета молодой берёзовой коры, зелёные волосы, состоящие из листьев, и большие зелёные глаза, чем-то похожие на глаза Листвяны.
- Ага! Я такая, сразу всё вижу, а тебя ещё и чувствую, - похвасталась Листвяна, а Ухря спросила:
- Ты за травой или за цветами пришла? Если за цветами, то на лунной поляне как раз серебряный лотос расцвёл, знаешь где? Там ещё мавки и дриады танцевать любят.
- Ага, я как раз хочу посмотреть, а то только рассказываете, как они танцуют, а цветы… Я потом здесь насобираю, - кивнула Листвяна, а Ухря стала грустной:
- Тут не такие, серебряный лотос - самые красивые цветы! Только нарвать нам их не удастся, там Куржум сидит, он туда никого не пускает! Говорит – сам цветами любоваться буду, а если будете мешать – съем! А он может, вообще-то гудурхи никого не едят и цветами не любуются, но этот какой-то злой! И полюбоваться хочет и съесть зачем-то.
- Ну, если цветами любуется, то не злой, - возразила Листвяна, Ухря, немного подумав, согласилась:
- Может и не злой, гудурхи не любят когда им мешают, шума не любят, вот он и прогоняет всех.
- Ага, пошли, посмотрим, - девочка схватила лешачку за руку-веточку, и та повела Листвяну на лунную поляну.
Девочка и маленькая лешачка шли через самые густые заросли, через которые не всякий зверь проберётся, не говоря уже о нежити. Хищная нежить, как правило, неповоротливая, хотя и бывают исключения. Ветки колючих зарослей отходили в стороны, давая пройти двум девочкам, одной из лесного народа, другой – из людей, да вот только из людей ли? Даже к своим жителям, о полукровках и говорить нечего, лес не был так благосклонен, как к этой рыжей малышке. Так, пробираясь через густые колючие заросли, девочки добрались до лунной поляны. Поляна была покрыта белыми, розовыми, голубыми и бледно-зелёными цветами, словно сделанными из перламутра. Слабое свечение цветов не могли пригасить лучи полуденного солнца. А посреди этой красоты, в самом центре поляны, возвышался то ли высокий пень, с торчащими в разные стороны ветками, зелёными и сухими, то ли большая приземистая коряга. Ухря в нерешительности замерла у края поляны, а Листвяна без страха пошла к этой коряге. Казалось бы, девочка должна была топтать цветы, растущие на поляне сплошным ковром, тем более что шла она, вроде бы и не глядя под ноги, а на скрипевшую корягу, но цветы расступались в стороны, давая место, куда встать маленькой ножке. Ухря, немного поколебавшись, пошла за Листвяной, перед лешачкой цветы тоже расступались.