Урсула явно в этом сомневалась, иначе к чему ей ревновать? Саймон — из тех мужчин, кто свои чувства хранит при себе и не выдает себя ни словом, ни жестом. Он мог позволить себе открыто выразить свои чувства только в такие редкие, трогательные моменты. Такова же и Урсула. Но Клэр женским чутьем знала, что Урсула не способна любить по-настоящему. Впрочем, какая разница, если Саймон все равно женится на ней? От этой мысли лицо хорошенькой гувернантки затуманилось, и Саймон, повернувшись к ней, нахмурился.
— У вас нездоровый вид, — с тревогой заметил он. — Вечером я сам посижу с Линди. А вы ложитесь пораньше спать. Но перед этим вам непременно надо прогуляться на свежем воздухе. — Он еще раз оглянулся на детскую кроватку. — Надеюсь, девочка не скоро проснется, и мы можем хотя бы полчаса побыть в саду.
Его тон не оставлял места возражениям. Впрочем, Клэр и не собиралась возражать.
Он выключил верхний свет, оставив гореть только маленькую лампу на тумбочке, и, взяв под руку, потянул Клэр к двери. Хотя его прикосновение было легким, коротким, девушка ощущала его еще долго после того, как вернулась с прогулки. Даже когда лежала под одеялом в кровати, пока не погрузилась в сон.
Пока Линди выздоравливала, Клэр и Саймон волею обстоятельств часто общались. Их разговоры наконец рассеяли все сомнения и недоразумения, и теперь Саймон относился к Клэр с искренним дружелюбием и уважением. Да и отношение к племяннице изменилось. Он стал с ней бесконечно терпелив и порой даже сам удивлялся тому удовольствию, какое получал от ее детской болтовни. Однако его явно что-то тяготило, и Клэр, теперь уже уверенная и спокойная в его присутствии, решила поговорить с ним об этом без обиняков.
— Думаю, можно больше не бояться за Линди, — сказала она, когда они с Саймоном сидели в гостиной и ждали Тильду, которая должна была принести им чай. — С ней все будет в порядке. Когда оправится после болезни, ее отношение к вам уже не изменится.
Саймон улыбнулся:
— О, меня не это беспокоит, Клэр… Я вам раньше говорил, что есть вещи, которых вы не понимаете. Но думаю, теперь вы имеете право узнать. — И он рассказал о своей сестре и о том, как она пострадала из-за своей ветрености. — Видите, я должен неустанно подавлять в ребенке такие порывы, чтобы в будущем уберечь ее от подобной судьбы. Я не могу позволить ей своевольничать, иначе она погубит свою жизнь так же, как это сделала ее мать.
— И вы, конечно, боитесь, что при некотором послаблении Линди непременно вырастет такой же, как ее мать, — ветреной и безответственной? А почему вы убеждены, что все будет именно так?