Оставляя Москву, Кутузов на самом деле приказал начальнику русского арьергарда генералу М. Милорадовичу доставить французским войскам записку. Она была адресована начальнику Главного штаба Великой армии Наполеона маршалу Л. Бертье. Эту записку доставил и вручил маршалу Мюрату (для передачи Бертье) штабс-ротмистр Ф. Акинфов, впоследствии генерал и декабрист. В записке, помимо просьбы дать возможность российскому арьергарду беспрепятственно отступить из Москвы, упоминалось о том, что «раненые русские солдаты, остающиеся в Москве, поручаются человеколюбию французских войск». Эти просьбы были удовлетворены. Раненым солдатам российской армии также был обеспечен достойный уход. Подтверждением последнего являются воспоминания А. Норова, которому на Бородинском поле оторвало стопу и который остался в одном из московских госпиталей: «Пришла ночь, страшное пожарное зарево освещало комнату, люди мои исчезли, а потом и женщина; я был весь день один. На другой день вошел в комнату кавалерист: это был уже французский мародер. Он начал шарить по всей комнате, подошел ко мне, безжалостно раскрыл меня, шарил под подушками и под тюфяком и ушел, пробормотав: «Il n’a done rien» («Однако. Ничего нет» – фр.), в другие комнаты. Через несколько часов после вошел старый солдат и также приблизился ко мне. «Vous etes un Russe?» – «Oui, je le suis». – «Vous paraissez bien soufrir?» Я молчал. «N’avez-vous pas besoin de quelque chose?» – «Je meurs de soif» («Вы русский?» – «Да». – «Вы, кажется, сильно пострадали?..» «Не нуждаетесь ли вы в чем-нибудь?» – «Я умираю от жажды» – фр.). Он вышел, появилась и женщина; он принес какие-то белые бисквиты и воды, обмочил их в воде, дал мне сам напиться, подал бисквит и, пожав дружелюбно руку, сказал: «Cette dame Vous aidera» («Эта дама вам поможет» – фр.). Я узнал от этой женщины, что все, что было в доме, попряталось или разбежалось от мародеров; о людях моих не было ни слуху ни духу. Следующий день был уже не таков: французы обрадовались, найдя уцелевший от пожара госпиталь с нужнейшими принадлежностями. В мою комнату вошел со свитою некто почтенных уже лет, в генеральском мундире, остриженный спереди, как стриглись прежде наши кучера, прямо под гребенку, но со спущенными до плеч волосами. Это был барон Ларрей, знаменитый генерал-штаб-доктор Наполеона…».
Подходя к городу, французские войска стали разделяться на две части и обходить Москву справа и слева, чтобы вступить в нее через разные заставы. Сам же Наполеон, обдумал информацию об отсутствии населения и армии в городе, сел на лошадь и также въехал в Москву. Далее последовала конница. Достигнув берега Москвы-реки, Наполеон остановился. Его авангард переправился за Москву-реку, а пехота и артиллерия стали переходить ее по мосту. Конница стала переправляться вброд. После переправы французская армия стала разбиваться на мелкие отряды, занимая караулы по берегу, главным улицам и переулкам.